— Выбирай место, Фредди, — только и говорит Роджер, прежде чем его шаги стихают в конце коридора.
Дрожащими руками Фредди достаёт ещё одну сигарету, он повторяет себе в голове, что это лишь дружеская встреча, что Роджер не имел в виду ничего такого, но предательское сердце стучит словно ненормальное, и ему так хорошо, как не было уже многие годы. Он не может контролировать счастливую улыбку, расползающуюся на лице, у него будет целый вечер с Роджером наедине. Фредди полный кретин, но где-то в душе он с нежностью зовёт этот вечер свиданием.
Когда Фредди возвращается на съёмочную площадку, всем кажется, будто его подменили: он весело улыбается, шлёпает Брайана по заднице и смешливо строит глазки притихшему Джону. Но самое главное, его глаза светятся живым, озорным блеском. Фредди теперь очень редко бывает таким. Поэтому съёмки проходят легко и непринуждённо, под общие шутки и дружный смех.
Фредди входит в гримёрку уже когда Роджер возвращает себе свой прежний облик, он чувствует себя неловко, все слова застревают в горле, и вымолвить хоть слово кажется непосильной задачей, Роджер, словно чувствуя его замешательство, начинает первый.
— Определился?
У Роджера расслабленная, солнечная улыбка. Хорошее настроение Фредди словно зарядило его ещё больше, Роджер счастлив, что Фредди снова улыбается, открыто и по-настоящему.
— Да, есть одно местечко… — отвечает Фредди и смущённо прячет взгляд за длинными ресницами.
— Тогда переодевайся, я подожду тебя, — усмехается Роджер, когда Фред снимает с себя парик.
Роджер на самом деле очень скучает по его волосам, ему нравилось, как Фредди смущённо заправлял их за уши или когда он часами укладывал их возле зеркала, Роджер хотел бы, чтобы Фредди снова отпустил волосы, но понимает, что это лишь его тоска по ушедшему прошлому. С волосами или без, Фредди теперь такой далёкий, словно и не было никогда посиделок на кухне с задушевными разговорами, не было одной одежды на двоих и их собственного мира, разделённого пополам. Роджер надеется, что всё ещё можно исправить.
Фредди тем временем наклоняется, чтобы стянуть чулок, и у Роджера снова перехватывает дыхание, его опять бросает в жар, и он не может понять, отчего реагирует так странно, может быть, потому что со спины Фредди стройный и грациозный, словно девушка? Чушь! Под чулками отчётливо проступают чёрные густые волосы, и это ни черта не женственно, но, несмотря на это, Роджеру не кажется всё это менее сексуальным, и пора бы начать беспокоиться, вот только ему вдруг абсолютно всё равно.
Фредди спиной чувствует этот прожигающий взгляд голубых глаз, и у него по спине бежит стадо мурашек. Возможно, Фредди всего лишь видит то, что хочет видеть, но может же он хоть один вечер позволить себе полетать в облаках?
Роджер сглатывает ком в горле и чувствует, что ещё немного — и списать всё на долгое воздержание уже не выйдет, всё становится таким странным, и это, чёрт возьми, его вина, нечего было предлагать этот маскарад. Дэвид появляется в гримёрке неожиданно, так что Фредди с Роджером почти подпрыгивают на месте, словно их застали за чем-то непристойным.
— Роджер, тебе звонит Доминик, что-то срочное, — говорит он.
Роджер видит, как мгновенно меняется в лице Фредди при упоминании Доминик, и это отзывается тягучей болью в районе сердца.
— Дождись меня, — просит он и даже немного расслабляется, когда Фредди слегка улыбается в ответ.
Роджер не понимает, с чего Доминик звонит ему во время работы, он даже не представляет, откуда она, чёрт возьми, узнала номер их павильона, и отчего-то он очень зол, он не хочет расстраивать Фредди, только не сейчас, когда тот подпустил к себе так близко.
Роджер резко хватает трубку и выдает раздражённое: «Слушаю!»
Доминик что-то лепечет в трубку, голос у неё испуганный и, кажется, заплаканный, и Роджер начинает беспокоиться: вдруг случилось что-то плохое?
— Ты можешь нормально объяснить, что произошло? — не выдерживает Роджер, возможно, он ведёт себя слишком резко, но всё, о чём он может думать, — Фредди ждёт его.
— Я очень плохо себя чувствую, не могу встать, сильно кружится голова и тошнит, прошу тебя, приезжай поскорей.
Роджер хочет разбить что-нибудь, вот только вещи в этой комнате не виноваты в грёбаной несправедливости этого мира. Конечно же он не может бросить жену в беде, но это значит, что ему снова нужно отказать Фредди. И он уж точно не будет слушать никаких оправданий.
Фредди не нужно ничего говорить, он видит всё по лицу Роджера и снова падает с высоты на самое дно, разбиваясь на части. Это ничего, Фредди привык, боль — это не так страшно, если ты засыпаешь и просыпаешься с ней.
— Хорошего вечера, — холодным, пустым голосом бросает Фредди и в пару широких шагов преодолевает расстояние до дверей.
— Фредди, постой… — но останавливать уже некого, шаги Фредди раздаются где-то в коридоре, словно вбивая в сердце Роджера ржавые гвозди.
Роджеру больно, его словно ломает изнутри, и это новая, абсолютно непонятная ему боль, он совсем не знает, как справиться с ней.
Когда он возвращается домой, его встречает абсолютно здоровая Доминик, девушка улыбается и приглашает его к столу, заявляя, что сделала это только потому, что хотела устроить ему сюрприз.
Роджер бьёт посуду, кричит так, что его слышит, наверное, вся округа, и разносит полдома в надежде, что ему станет хоть немного легче, только легче не становится, он готов ночевать у Фредди на пороге и просить прощения хоть каждый день, знать бы только, что от этого будет хоть какой-то прок. Роджер теряет Фредди, и самое страшное — он не знает, как это остановить. Он не понимает, что происходит между ними, чувств так много, и все они непонятные, пугающие и словно закрыты на крепкие металлические замки. Роджер виноват, Роджеру страшно, Роджер хочет вернуться в прошлое, чтобы просто положить голову Фредди на колени и чувствовать, как медленно пальцы путаются в его волосах.
Фредди ведет себя как настоящая девчонка, и это жутко умиляет. Роджер провожает его домой, словно больного, потому что Фредди, похоже, в шоке от услышанного и ни на что не способен. Все, что он смог выдавить из себя на крыше, это: «Ты тоже мне нравишься, Лиззи», а потом ему вроде как стало плохо — Фредди затрясло мелкой дрожью, словно от холода, и Роджер решил увести его с ветра.
Он не может понять до конца, откуда такая сильная реакция: Фред выглядит так, словно на него рухнул целый мир и он находится в раю одновременно. Роджер боится позволить себе допустить мысль, что он НАСТОЛЬКО нравится Фредди, потому что это даже в его мечтах нереально! Но тем не менее наглядное и трясущееся доказательство идет рядом с ним, еле волоча ноги, и Роджер с трудом сгружает свое новоприобретенное богатство на диван и со всех сторон укутывает пледом.
Он садится рядом, прижимает Фредди к себе и просто ждет, пока тот не перестанет трястись. Спрашивать что-то сейчас бесполезно, как и предлагать чай, так что Роджер просто отдается во власть своих ощущений. Оказывается, прижимать Фредди к себе, зная, что ты ему нравишься как парень, — это совсем не то же самое, что по-дружески. Всё вдруг становится другим, и мир приобретает совершенно иные оттенки, и Фредди в его руках совершенно другой — Роджер впитывает эту новую для него атмосферу притаившегося счастья и подозревает, что еще увидит те стороны личности Фредди, о которых даже не подозревал, находясь в статусе друга, и он уже заранее знает, что они ему понравятся. Лишь бы не испортить всё опять!
— Расскажи мне… — вдруг просит Фред, — как ты дошел до такой жизни.
То, что Фредди пытается острить, — это хороший знак. Роджер отстраняется и смотрит ему в лицо. Фредди выглядит смешным и милым, его волосы взъерошены как воронье гнездо, ресницы слиплись, а на щеках видны подсохшие дорожки от слёз, нос покраснел и слегка распух, а в миндалевидных глазах такое выражение, словно Фредди впервые увидел его. Ему безумно хочется снова поцеловать Фредди, ему много чего хочется, но тот ждет ответа с самым серьезным выражением на лице, и Роджер не может это проигнорировать.