— Помнишь тот случай с Теккером? Ты тогда пошел с ним на свидание.
Фредди кивает, он, конечно же, помнит, он помнит всё, что связано с Роджером, а такое уж тем более не забудешь.
— Так вот, в тот день, в ту ночь, я понял что ты мне нравишься… — Роджер замолкает, потому что дыхание перехватывает от волнения. И пусть он уже произносил эти слова, но то было в запале, и это было не совсем то, что Роджер хотел сказать изначально. Ему ведь Фредди не просто нравится, а безумно нравится. Роджер любит его, и причем уже давно. Всю свою жизнь, если точнее. Но вывалить всё это за раз вдруг не кажется ему хорошей идеей. Фредди и без того поплохело, и Роджер лишь надеется, что это от счастья.
— И ты ничего не говорил мне, — заключает Фредди, вид у него недовольный, но он по-прежнему такой же милый. — А потом ты решил, что сходить на свидание с Люссом Мэрэ — это великолепная идея…
— Ага, — поддакивает Роджер. — И я получил за это трепку.
Он и сам хотел бы знать, как давно нравится Фредди, но боится спросить, потому что теперь вдруг кажется, что он нравился ему всегда, еще очень и очень давно, когда они жили в семидесятых в одной квартире, тогда Фредди смотрел на него так же, как смотрит сейчас, отчего бегут мурашки по спине и перехватывает дыхание. Но ведь это же невозможно, правда? Роджер заставляет себя выбросить эту абсурдную мысль из головы. Естественно, это невозможно, он выдает желаемое за действительное, подгоняет факты, а это совсем не то, чем ему сейчас стоит заниматься.
— Хорошую трепку, дорогуша, — отвечает Фредди и наконец перестает хмуриться, и губ его касается слабая улыбка.
— Так это была сцена ревности? — поддевает его Роджер.
— Именно, — Фредди улыбается шире, и в глазах его появляется прежний живой блеск, он больше не смотрит на Роджера так, словно у того на башке выросли оленьи рога.
— Хочешь, сделаю тебе что-нибудь? — спрашивает Роджер. — Чай, горячий шоколад?
Он видит, что Фредди почти пришел в себя, и ему вдруг становится до странного неловко, потому что после таких признаний, как правило, люди целуются и всё остальное, но он почему-то чувствует неуверенность в себе. Он не знает, как подступиться к Фредди, был бы тот девушкой, Роджер давно бы его закадрил, а тут он ступает на новую для себя стезю и теряется. Фредди — не девушка, Фредди — это тот парень, от которого у Роджера сносит крышу, и он предсказуемо трусит.
Фред высвобождает руки из пледа и вытирает уже почти сухие щеки. Он чувствует себя так, словно пробежал спринтерский марафон и получил за это в награду крылья за спиной. Ощущение счастья настолько непривычно, что он не может до конца осознать, что это происходит именно с ним, что он действительно нравится Роджеру. Ему периодически кажется, что он просто спит, и если бы не дикий адреналин в крови, который сейчас заставляет его чувствовать себя плохо, Фредди бы точно списал всё на сон.
Ему действительно стоит успокоиться, но как тут успокоишься, если рядом сидит Роджер и Фредди сейчас совершенно точно может с полным правом прикасаться к нему так, как захочет? И от осознания этого сердце стучит еще сильнее, так, что Фредди кажется, оно просто не выдержит такого напора и взорвётся, если он немедленно не поцелует свою Лиззи.
— Давай лучше начнем с чего-то поинтереснее, — просит Фред, он берет ладонь Роджера в свою и подносит к губам, целуя пальцы. Кто бы знал, как часто он мечтал сделать это, ведь у Роджера такие красивые тонкие пальцы, что, глядя на них, и не скажешь, что они достаточно сильны, чтобы держать барабанные палочки и отбивать дробь часами.
Роджер замирает словно статуя, он напряжен — Фредди чувствует это, его зрачки расширены, так что аквамарина почти не видно, а дыхание становится более глубоким и тяжелым, впрочем, как и у Фредди. Он не спускает с Лиззи глаз, выцеловывая каждый палец и поднимаясь поцелуями выше, к крепкому запястью, и чувствует дрожь, пробивающую Роджера, как свою. Тот послушно, словно зачарованный, подается вперед, когда Фредди тянет его на себя, и берет его лицо в ладони, приближая. Фредди хочется разглядеть каждую ресничку, каждый сантиметр на любимом лице, он с наслаждением ловит ртом дыхание Роджера, и этот момент близости перед поцелуем даже лучше, чем сам поцелуй.
— Хочешь сделать это со мной? — шепчет Фред ему в губы.
У Роджера в голове сразу же проносятся тысячи картинок того, что бы он мог сделать с Фредди. Каким-то шестым чувством или, может, улавливая в голосе Фреда особые нотки, Роджер безошибочно понимает, на что тот намекает, и его словно опускают в горящую лаву — настолько сильный жар охватывает его. Голова идет кругом — вот как сильно он хочет всё, что ему может предложить Фредди.
— Хочу, — шепчет он. — Хочу, хочу, хочу, — повторяет он почти с отчаянием. Роджер уже давно хочет, так сильно хочет, что сейчас просто нет сил.
Фредди улыбается и целует его, коротко, но нежно.
— Тогда пойдем ко мне в постель, — просит он.
На ватных ногах Роджер следует за Фредди — тот тянет его за руку в свою спальню, к удобной широкой кровати, и толкает на подушки. Роджер ложится, он волнуется так, что потеют ладони: всю жизнь он благоговел перед Фредди, и теперь, когда он может быть к нему настолько близок, Роджер боится всё испортить в очередной раз. Вдруг он что-то сделает неправильно?
Он не может отвести глаз, пока Фред стаскивает с себя футболку и штаны: тот весь шерстяной словно кот, у него красивые худые руки с рельефными венами и чертова фенечка на правом запястье, которую Роджеру немедленно хочется прикусить зубами и потянуть вниз, стаскивая с руки, ощущая губами ладонь и длинные музыкальные пальцы.
— Ты такой красивый, — вырывается у него.
Фредди смущается от того, что Роджер смотрит на него, хотя они видели друг друга в чем мать родила много раз, будь то переодевания в гримерке или нечаянные столкновения в общей ванной, когда они еще жили вместе в семидесятых. Но это смущение, оно хорошее и заставляет кровь бежать по венам быстрее, посылая по всему телу волны возбуждения и предвкушения. У Фредди крепкий стояк, и он видит, как мило краснеют щеки Роджера, когда он опускает глаза на его член.
— Не такой красивый, как ты, — отвечает Фред.
Он садится на край кровати рядом с развалившимся на подушках Тейлором и ловко стягивает с него штаны. Роджер возбужден до безобразия, его набухший член с покрасневшей головкой тяжело лежит у него на животе, пачкая кожу блестящей смазкой, картина такая соблазнительная, что Фредди не может удержаться и слизывает каждую капельку, вылизывает всё до последнего, обдавая дыханием чувствительную головку и лишь легко касаясь ее языком. Роджера выгибает сладкой судорогой каждый раз, когда губы Фредди слишком близко от его члена, но тот, похоже, решил извести его.
— Да ты издеваешься! — восклицает он. — Просто возьми его в рот!
Фредди хрипло смеется, разводит ноги Роджера, задирает их себе на плечи и вылизывает его, начиная с яичек и щелки между двух напряженных половинок и заканчивая членом. Фредди очень старается, чтобы с губ Лиззи срывались самые высокие ноты, поэтому хорошо работает языком.
Он старается не слишком шокировать Роджера своим напором на его великолепную задницу, но у того такие соблазнительные половинки, что Фредди мечтает когда-нибудь забраться между ними не только языком и как можно глубже, но, увы, не сейчас. Роджер, не ожидающий такой прыти, совершенно автоматически зажимается и не пускает его, для него это настолько ново, что было бы странно ожидать чего-то другого.
— Расслабься, — просит Фред, скидывая ноги Роджера со своих плеч обратно на кровать. Сегодня он не намерен ограничиваться минетом и дрочкой, так что Роджеру придётся подтянуть поясок.
— Сучка, — шепчет тот, а глаза его так и горят, и этот взгляд прожигает нутро Фредди острыми стрелами.
Роджер невероятно красив и соблазнителен с этими своими растрепанными волосами, красными щеками и задранной чуть ли не до самой шеи футболкой. Он совершенно бесстыдно выставляет себя напоказ, лежит, расставив ноги, и выглядит, как бог разврата.