Чертов Роджер Тейлор.
Фредди тянется к тумбочке и вытаскивает из нее тюбик со смазкой. Удивление Роджера и сотни вопросов, которые сейчас появляются в его белобрысой голове, чётко написаны на лице.
— Откуда это у тебя?
— Ты думал, я монах? — спрашивает Фредди, кидая тюбик Тейлору на грудь. Тот берет его, хмурится, и выражение лица меняется, а Фредди понимает, что сказал что-то не так.
— Эй, в чем дело? — спрашивает он, потому что Роджер выглядит каким-то поникшим и даже немного ошарашенным.
— Я думал, ты ни с кем еще не встречался с тех пор, как мы оказались тут, — говорит он. Конечно, теперь он ясно понимает, что было глупо предполагать, будто Фредди ведет монашеский образ жизни, Роджера и самого колбасило не один раз так, что было невыносимо. Но, видимо, Фредди решил не мучить себя, в отличие от него. Роджер знает, что не имеет права винить Фредди в том, что он не хранил ему верность, но все равно это неприятное открытие.
Фредди возмущен, когда догадывается, о чем подумал Роджер, потому что как можно быть таким дураком? Они же жили вместе все время и были друг у друга на виду! Ему немедленно хочется стереть это отчаянное выражение с лица Роджера и как следует отдубасить его по башке тем резиновым дилдо, что лежит на полке, но он ограничивается лишь тем, что кидает орудие любви ему на грудь.
— Ты совсем дурочка, Лиззи, да? — ехидно спрашивает Фредди, с удовольствием наблюдая за еще большим шоком на лице Роджера и за тем, как он подскакивает, скидывая с себя игрушку. По крайней мере в глазах его больше не плещется ревность вперемешку с отчаянием, и Фредди рад.
— Надеюсь, я не задел твое нежное чувство прекрасного, — говорит он.
Роджер несмело берет фаллоимитатор в руку, словно взвешивая, и у него растерянный вид, словно он увидел нечто подобное впервые, зато Фредди находит, что тот смотрится с игрушкой горячо и мило одновременно.
— И что, это помогает? — спрашивает Роджер задумчиво, ему на самом деле трудно представить Фредди делающим нечто подобное с собой, но мысли об этом всё равно возбуждают.
— Не так, как из плоти и крови, — говорит Фред, поедая Роджера взглядом. Ему безумно хочется почувствовать его в себе вместо этого бездушного куска резины, у него всё сводит внизу живота от предвкушения, и он уже давно готов, так что каждая минута промедления тянется как бесконечность.
— Так что если ты не трахнешь меня прямо сейчас, то я трахну тебя. Этой штукой, — грозится Фредди.
Роджер немедленно закидывает фаллоимитатор куда-то себе за плечо — он не хочет никакого третьего лишнего в их постели — и на коленях подбирается к Фредди, оглаживает его грудь, с удовольствием ощущая ладонями тонкие, но жесткие волоски, легко кусает его за торчащие напряженные соски. Фредди прошибает током от этой неожиданной ласки, соски — это одно из его самых чувствительных и слабых мест на теле, так что они твердеют, едва Роджер кидает на них свой взгляд.
Роджер прижимает его к себе, жмется бедрами к бедрам, почти до боли втираясь своим стояком в его, целует шею, оставляя засосы, вылизывая каждую набухшую жилку на ней, трется щекой о подбородок, с наслаждением ощущая шероховатость от сбритой щетины, и целует в губы, нежно, не спеша. Руки Фредди невесомо скользят по его спине, спускаются на задницу, а пальцы оглаживают ложбинку между двух половинок, и это невероятно приятно. Роджер гладит Фредди так же, он повторяет за ним, потому что сам не знает, как это должно происходить, но похоже, он все делает правильно. Фредди стонет ему в рот и слегка прогибается в спине, словно приглашая действовать смелее.
У Роджера перехватывает дыхание от собственной смелости, но он действительно делает это. Он изучает Фредди, чувствуя маленькие волоски даже там. Роджер ласкает Фредди как может, так, как он ласкал бы девушку, кружит пальцами возле входа, слегка надавливает, но там сухо, потому что Фредди — это ни фига не девушка, и Роджер совсем забыл про смазку. Тюбик валяется где-то в дебрях одеяльного хаоса, и у Роджера нет никаких сил искать его прямо сейчас, так что он просто смачивает пальцы слюной.
Фредди медленно плавится и умирает. Он отдается ловким рукам барабанщика, утыкается Роджеру в шею и стонет каждый раз, когда его тонкие пальцы проникают глубже. Поза жутко неудобная, и Роджер не достает до его простаты, да и вряд ли вообще знает, где ее искать, тем не менее Фредди и без этого уносит. Ему кажется, он пьянеет, и голова идет кругом, словно он выпил несколько бокалов шампанского и теперь готов как воздушный шарик вознестись к потолку от распирающего его удовольствия.
— Роджер, прошу… — шепчет он, вдыхая запах его волос, сил терпеть остается все меньше и меньше. Фредди хочет уже почувствовать Роджера внутри себя, так сильно хочет, что его просто трясет. Он реально умрет, если этого не случится прямо сейчас!
Фредди отстраняется, опускается на кровать, подкладывает под живот подушку и сгибает одну ногу в колене, призывно выгибая спину. Поза более чем говорящая. Она просто кричит: «Возьми и трахни меня!» и Роджер на миг замирает, тяжело дыша. Он просто хочет наглядеться, впитать в себя каждую мелочь, запомнить совершенный изгиб стройной спины, огладить взглядом длинные ноги, плавно переходящие в ягодицы, которые призывно открывают взору развратную картину. Колечко мышц слегка расслабленно, кожа вокруг блестит от слюны, а завивающиеся волоски плотно окружают вход, открывая лишь самое малое, и это настолько интимно и притягательно, что у Роджера рот невольно наполняется слюной. В голову приходит мысль, которая раньше ему бы никогда не пришла, но после того, как Фредди ему чуть в задницу языком не залез, он прекрасно понимает, что может тому понравиться, поэтому он наклоняется вперед и пробует Фредди на вкус. В конце концов, он же делал куни, и не раз, так что опыт у него есть.
Фредди вздрагивает от прикосновения его языка, охает и бубнит что-то лицом в подушку — насколько Роджер может судить, не на английском, но похожее на ругательства, — однако тембр его дрожащего голоса не оставляет никаких сомнений в том, что ему всё нравится. Роджер старается, выписывает языком кренделя, кружа вокруг входа и проникая внутрь насколько возможно, он в восторге от своей идеи, потому что слышать надрывные всхлипы Фредди — это лучше всякого оргазма. Единственный минус данного действия — это маленькие курчавые волоски, которые окружают анус. Роджер раньше никогда не задумывался, что волосы могут создавать столько проблем, и теперь он прекрасно понимает, почему девушки бреются. Волоски выпадают и периодически оказываются у Роджера во рту, и тому приходится отплевываться, так что примерно на пятом разе он уже чувствует себя верблюдом.
— Черт возьми! — хрипло восклицает он, отрываясь. — Фредди, я побрею тебя, честное слово!
Фред поворачивает голову на бок и смотрит на него одним глазом, лицо его раскраснелось, и он невероятно блядский сейчас, весь такой затраханный и лохматый, возбужденный до предела, желающий, чтобы его взяли. Нет, желающий, чтобы его взял именно Роджер!
— Думаю, я кончу раньше, чем дождусь этого, — говорит он, и Роджера уносит, потому что Фредди всегда умел вовремя и правильно язвить.
Он все-таки находит тюбик и склоняется над Фредом, невесомо прижимаясь к его спине, он закрывает глаза, вдыхая запах Фреда с его плеча, словно заправский героинщик. Роджер медлит, потому что горло перехватывает от предстоящей перспективы и голова идет кругом, а сердце колотится так, что он слышит его стук в ушах, ему нужно всего лишь несколько секунд, чтобы привыкнуть к испепеляющему жару, который источает тело Фредди, иначе он просто сгорит как спичка.
Однако Фредди не разделяет его чаяний, он требовательно подается назад, толкается задницей, причиняя Роджеру почти что боль, заставляя шипеть и ругаться. И хотеть Фредди еще больше. Чувствительная головка его члена ощущает каждый жесткий волосок, каждую складочку растягивающегося под напором ануса, и Роджер словно погружается в шелковистую и очень тугую ловушку. Фредди сжимает его и так сладко поглощает в себя до самого конца, что у Роджера просто темнеет в глазах от удовольствия, которого он еще ни разу испытывал.