Он не может вспомнить ничего ровно до того момента, пока не нащупывает в своём кармане неприметный пузырёк с одной капсулой, после чего воспоминания наваливаются словно снежная лавина, одно за другим, вызывая приступ очередной головной боли и тошноты.
Он вспоминает, как нажрался в каком-то баре и Брайан привёз его домой, и что собирался идти за добавкой после того, как Мэй заботливо уложил его в кровать, и ещё он теперь прекрасно помнит, как на пороге его дома стояла та женщина, которую он не хотел бы видеть никогда в своей жизни. Мэри Остин, виновница дерьма всей его жизни, виновница гибели Фредди. Предательница.
Роджер бы с радостью выкинул чёртову Мэри Остин за дверь, когда она открыла свой грязный рот и начала что-то говорить о Фредди. Роджер хотел бы заткнуть ее любыми способами, он ненавидел ее так, как никогда еще никого не ненавидел, кроме Пола Прентара. Но правда в том, что у него просто не было на это сил, и он смотрел на нее слезящимися от отчаяния глазами, не имея возможности что-то сделать с ее присутствием в своем доме. Да он даже стоять прямо не мог, поэтому просто вернулся на свой любимый диван, опираясь о стену, в надежде, что она уйдет сама, когда поймет, что с ним бесполезно разговаривать.
Но эта сучка не ушла, и Роджер громко ругался, оскорблял ее самыми ужасными словами и высказал ей все свои претензии, пока она готовила на кухне кофе, а потом насильно вливала ему в рот. Хотя, может, это был и не кофе, а какой-нибудь энергетик, потому что Роджер слишком быстро пришел в себя настолько, чтобы хотя бы понимать, что она говорит.
Впрочем, Роджер до сих пор сомневается, что это были не галлюцинации. Возможно, очередное его видение? Он криво усмехался ей в лицо, пока она несла несусветную чушь, он-то не верил ни слову, потому что давно понял, что ей верить нельзя. Предавший один раз предаст и второй, уверен он, хотя совершенно не помнит, что за предательство совершила Остин, но ему и не надо. Достаточно и того, что он ненавидит ее и готов выцарапать ей глаза, вцепиться в лицо когтями, как это делал Фредди с ним когда-то.
Мысли о Фредди снова причиняют боль, Фредди, Фредди — везде он, и Роджеру некуда деваться от его назойливых темных глаз, которые мерещатся в каждом темном углу. От этого взгляда у него мурашки по всему телу и желание забраться под одеяло как маленькому. Фредди слишком много, он тонет в нем и захлебывается. Роджеру и без того тяжело, а тут еще Остин плетет небылицы о рае, где они с Фредди будут вместе, стоит лишь подписать контракт и выпить чудесную таблетку, а Роджер невольно слушает, хоть и не верит. Мэри рассказывает складно, так, что он может себе все прекрасно представить, вот только это не приносит радости или облегчения — лишь очередную боль.
Роджер смеется, когда подписывает этот контракт, хотя это смех сквозь слезы, смеяться по-настоящему он уже давно разучился. Дрожащей рукой он криво выводит на ярком экране свое имя — свой билет в будущее с Фредди. Но он все еще не верит. Он прекрасно знает, кто такая Мэри Остин и из чего состоит ее нутро, так что он уверен, что всё дело деньгах, однако ее слова так сильно задевают его измученную душу, что руки сами тянутся подписать волшебный контракт. Роджер чувствует себя марионеткой, и сказки о Фредди делают его еще более бессильным и беспомощным перед реальностью, чем он уже есть. Она сует ему в карман этот пузырек и просит выпить капсулу, когда он будет готов, и исчезает из дома, будто и не было ее. Будто она была лишь очередной галлюцинацией.
Роджер какое-то время лежит и смотрит в потолок, где яркое пятно, подсвеченное уличным фонарем, выхватывает часть белой потрескавшейся штукатурки. Ему кажется, что это пятно — словно волшебный тоннель в то выдуманное будущее, о котором она говорила. Роджер не может выбросить это из головы, как ни старается, потому что сказка слишком хороша, слишком заманчива, настолько заманчива, что его сердце не выдерживает и болит так сильно, что Роджеру кажется — он сейчас умрет. Стоит только представить, что это могло бы быть правдой. Если бы это было правдой…
Он пьет снова, как можно больше, чтобы забыться, стереть из памяти слова этой сучки, слова, которые никогда не будут правдой и которые режут его на куски, каждое слово как удар ножом, и Роджер снова ненавидит ее и хочет выцарапать ей глаза. Вот только ее нет, а была ли? На половине второй бутылки ему становится все равно.
И вот сейчас он сидит и смотрит на капсулу у себя на ладони. Он не знает, что это, но предполагает, что яд или убойная наркота, от которой он откинет копыта. После того, как он подписал контракт, который даже не прочитал, он больше никому не нужен, это совершенно очевидно.
Роджер взрослый мальчик, он не верит в сказки, он вообще больше не верит ни во что, но дай отчаявшемуся надежду, пусть даже глупую и неосуществимую, он схватится за неё, даже если сам будет понимать, какой это, в сущности, бред. А еще Роджер помнит, как однажды Фредди спросил его, готов ли он поверить в сказку, если это значит, что они снова смогут быть вместе? Роджер не изменил своего мнения, он готов поверить во что угодно и идти с Фредди хоть в самое пекло, не задумываясь ни на минуту. И вот теперь, смотря на эту чертову капсулу, Роджер пытается понять, что если он просто сошёл с ума в своём отчаянном желании увидеть Фреда?
Роджер пьёт ещё, потому что ему страшно, настолько страшно, что руки дрожат уже не от алкоголя, а перед глазами стоит образ Фредди в той белой, воздушной тунике, и слова Мэри звучат в голове: «Выпей её, когда будешь готов».
Двадцать лет ада — достаточно ли этого, чтобы отдать долг своим близким? Потому что больше Роджер не хочет, он просто устал. Можно притворяться живым сколько угодно, но факты вещь упрямая, он уже давно умер и он сходит с ума от того, что ему приходится таскать своё мёртвое, разлагающееся тело по этой земле грёбаных двадцать лет. У него было двадцать самых лучших лет в его жизни, и в отместку он получил двадцать лет страданий, так, может быть, достаточно? Что если Фредди и правда ждёт его где-то там, а Роджер сидит тут, не в силах принять одно-единственное верное решение?
Готов ли он? Определенно нет. Он жутко трусливый человек, который цепляется за жизнь, даже если она — дерьмо, и он может часами уговаривать себя пожить еще чуть-чуть, потому что «Брайан без него не справится», потому что «Бри будет тяжело одному». Вот только правда в том, что у него просто не хватает духу взять и покончить с этим. Роджер никогда не будет готов, он будет трусить до последнего, так стоит ли тянуть с этим еще?
Роджер уверен, что капсула, которую дала ему Мэри, подействует отменно — вряд ли расчетливая сучка могла ошибиться в таком важном деле, но все равно встает и на ватных ногах идёт к аптечке, не выпуская из рук полупустую бутылку. Он помнит, что там где-то должен быть пузырек со снотворным, которое выписал ему доктор около полугода назад, правда, Роджер никогда им не пользовался, так как походы к врачам и психологам, на которые вытаскивал его Бри время от времени, не давали своих результатов и Роджер по-прежнему считает, что самое лучшее снотворное — это алкоголь. Тогда он злился на Брайана, а теперь рад, ведь таблетки пришлись как нельзя кстати. Он не хочет ничего чувствовать, поэтому предпочитает спать, когда это произойдет.
Его сердце колотится так, что он почти трезвеет. Руки потеют, и пальцы противно скользят по гладкому пузырьку, пока он открывает крышку. Методично, одну за одной, он вытряхивает таблетки из пузырька, так что в итоге они все помещаются в ладонь. Он долго рассматривает кругляши, которые оборвут его жизнь, стоит только выпить их. На миг он безумно хочет отступить, положить таблетки на место и продолжить жить, как жил, ведь это правильно? Ведь он сильный, он справится? И Фредди бы хотел, чтобы он справился, Фредди бы точно хотел, чтобы он жил…
Его трясет, и слезы льются из глаз потоком, он так слаб и чувствует себя полнейшим ничтожеством, трусливым и совершенно ни на что не годным. Он не может жить, и у него не хватает духу умереть — разве он достоин называться человеком? Да он просто слизняк, не способный принять решение, слизняк, который цепляется за ненужную жизнь, утопающий в болоте собственного горя и утаскивающий за собой всех, кто хоть чуть-чуть еще его любит. Роджер вспоминает усталое лицо Брайана и его тусклый взгляд. Каждый раз, глядя в эти глаза, он чувствует себя виноватым. Он помнит, как смотрели на него его дети, когда их мать разрешила им встретиться в первый раз за много лет. Роджер просто сбежал тогда, чувствуя жгучий стыд за себя. Никому из них он не нужен, зачем обманывать себя… Он обуза.