Пока Фредди принимает душ, Роджер сидит на кухне и пытается сгрести мысли в кучу. Он печатает кофе и завтрак, но когда ты сонный и неуклюжий, время бежит как сумасшедшее так, что не угнаться. Фредди появляется на кухне десять минут спустя, и Роджер невольно пялится на него, пока тот пьет кофе, отвечает невпопад и не может им налюбоваться. Он все еще не может поверить, что заслуживает любви Фредди и что Фредди на самом деле любит его. Любил всю жизнь…
В результате, когда до выхода остается пять минут, он вдруг обнаруживает, что не одет, еще не съел свой завтрак и выпил только полкружки.
После той чертовой передачи ехать в корпорацию страшно, но оба понимают, что это неизбежно. Никто из них не говорит об этом, но в напряженном молчании между ними, пока машина организации везет их по адресу, четко слышатся все невысказанные сомнения. Толку говорить об этом нет, и Роджер просто берет Фредди за руку, легко улыбаясь кончиками губ, словно говоря: «Пока мы вместе — все в порядке».
— Я рада, что вы приехали вовремя, — говорит Вайнона, появляясь перед ними, и Фредди с Роджером лишь отвечают ей недоверчивыми взглядами. Вайнона, судя по всему, прекрасно осведомлена об их настрое, поэтому, не дожидаясь ответа, просит следовать за стрелками и пропадает.
Они ступают на движущуюся дорожку вместе, все еще не расцепляя рук, словно не сговариваясь, они ко всему здесь настроены настороженно и недружелюбно и понимают, что не отпустят друг друга ни за что на свете, пока находятся в стенах этого здания. Фредди уверен, что Вайнона, да и всё руководство корпорации, если таковое существует, уже в курсе о передаче, но он не знает, как это может сказаться на существовании группы Queen. Конечно, можно утешать себя мыслями, что Джим не такой дурак, чтобы ставить их под удар, чтобы поставить под удар его, Фредди, но в глубине души, Меркьюри понимает, что Джим Хаттон не задумываясь пожертвовал бы всем ради своего дела и ради своей идеи — даже им. И что по сути он ничем не отличается от всех тех сопровождающих, что были с ними всю жизнь. Джим Хаттон такой же циничный фанатик, способный перешагнуть через любого ради своей идеи и своих убеждений.
Их просят зайти в небольшую комнатку, где стоят два дивана и два столика, отгороженные друг от друга полупрозрачными перегородками. На каждом столике по планшету и большой кружке дымящегося кофе с печеньками.
— Какая щедрость, — язвит Роджер, хотя у него сводит живот при виде печенья. Он не ел со вчерашнего вечера, не спал всю ночь и сейчас чувствует себя просто развалюхой.
— Так зачем мы здесь? — спрашивает Фредди.
— Вы тут, чтобы учиться, — отвечает Хокенс, появляясь перед ними во всем своем великолепии.
У Роджера почти вырывается тоскливый вздох, когда он видит его. Учеба — это последнее, о чем он сейчас может думать.
— Мы перлись сюда ни свет ни заря, чтобы учиться? — удивляется он.
— Отныне учиться вы будете тут, каждое утро в 10:00 утра я буду ждать вас, — заявляет Хокенс, и в голосе его слышны нотки триумфа.
— Я думал, мы пришли сюда отбывать наказание, — говорит Фредди.
— По мне так это и есть самое настоящее наказание, — бурчит Роджер, понимая, что теперь от занятий никак не отвертеться.
Они садятся каждый на свой диван, все еще не веря, что их и правда вызвали сюда только для этого. Вторая порция кофе как нельзя кстати, и Роджер через полчаса более менее оживает и в состоянии хоть что-то запомнить. Они делают перерыв на полчаса где-то в середине дня, и Роджер бессовестно засыпает на своем диване, пока Фредди сидит рядом и поглощает еду. Он не будит его, лишь забирает из ослабевших пальцев вилку и кладет на стол.
Роджер выглядит жутко уставшим с самого утра, Фредди видит, что он не спал всю ночь, и даже догадывается почему. Он не спрашивает, смотрел ли Роджер ту передачу, потому что боится ответа, хотя и знает его заранее. Несложно догадаться, что что-то в отношении к нему Роджера изменилось, и он еще не может понять, в худшую или в лучшую сторону. Роджер шифруется очень успешно, но все равно Фредди успевает словить на себе парочку пробирающих до костей взглядов, пока они собираются в корпорацию.
Все так усложнилось всего из-за одной чертовой передачи, вышедшей накануне, и Фредди страшно, насколько хрупки их отношения, если нераскрытые тайны так легко могут нарушить их покой. Он не понимает, почему корпорация не пресекла то, что происходило вчера, ведь их практически очернили перед всем миром.
— Почему корпорация позволила Джиму Хаттону говорить? — спрашивает он неожиданно для самого себя, Вайноны тут нет, но он точно знает, что она всегда на связи и слышит.
— Странный вопрос, — отвечает Вайнона прямо у него в голове, отчего-то избегая громкой связи. — Что, по-твоему, я должна была сделать?
— Арестовать его? — предполагает Фредди.
— Я не полиция, чтобы его арестовывать. Если информация Хаттона будет клеветой, корпорация подаст на него в суд и вытрясет всю душу.
— Если? — цепляется Фредди. — То есть пока всё, что он сказал — чистая правда?!
— Пока у корпорации нет поводов обвинять его в клевете.
Фредди на самом деле поражен тем, с каким пофигизмом Вайнона относится к происходящему.
— Почему ты так спокойна? Ты не боишься, что многие «звезды», которых вы сюда привезли, подадут на вас в суд, узнав, как подло и жестоко вы поступили с ними?
— Корпорация действует в рамках закона, Фредди. Циничные методы — лишь необходимая мера в конкретной ситуации. Вряд ли кому-то всерьез удастся нанести корпорации значительный ущерб, обвиняя в бессердечии.
— То есть вы считаете себя правыми? — взрывается Фредди, отчего Роджер дергается во сне, и это заставляет Фредди снова сбавить тон. — И все те ужасные вещи, что вы проделали со мной, Роджером и ребятами, — это нормально? Неужели тебе совсем не жаль тех людей?
Фредди не понимает, как можно быть такими бессердечными, нет, конечно, Вайнона — искусственный интеллект, и, возможно, у нее нет никаких чувств, но люди, что работают тут, — их Фредди совершенно не может понять.
— Фредди, я прекрасно понимаю, что-то, что мы делаем, ужасно и цинично, — отвечает Вайнона. — Но знаешь, что еще более ужасно? Если бы тебя и твоих ребят тут не было. Если бы ваши песни не проигрывались на каждом углу и если бы мир был лишен возможности услышать ваши новые композиции. Сколько вы сможете еще сочинить, имея вечную жизнь и молодость? Только представь, что вы дадите этому миру в скором времени. Я верю, что несколько лет вашей жизни в прошлом стоят того, чтобы получить всё в будущем.
Фредди не уверен, что согласен, но стоит ему посмотреть на Роджера, как в сердце больно щемит. Он может решать за себя, орать с пеной у рта, что ему плевать и ему не нравится то, что с ними сделали, но он вдруг понимает: ради того, чтобы быть с Роджером так долго, как еще ни одному человеку не удавалось, он бы согласился на что угодно.
— Ваши издевательства над нашими жизнями были бессмысленны. Вам просто было достаточно сказать, что нас ждет вечная жизнь вместе.
— Это уже происходило, — отвечает Вайнона.
— Что? — не понимает Фредди.
— К вам уже приходили, но вы отказали. Нам пришлось возвращаться в прошлое заново и делать всё по-другому.
— Я не помню, чтобы к нам приходили.
— Когда наши люди вернулись назад во второй раз и поменяли ваши судьбы в худшую сторону, они создали альтернативную реальность, другое развитие событий. Счастливые и пресыщенные друг другом Фредди и Роджер остались в другой реальности, в другой вселенной, которая теперь развивается по совершенно другому сценарию, нежели ваша. Вот почему мы не хотим рисковать лишний раз, создавая новые и новые цепочки событий.
— Счастливые и пересыщенные друг другом? — спрашивает Фредди, у него голова идет кругом, значит ли это, что они с Роджером были вместе в другой реальности?
— Ты понял, о чем я, — отвечает Вайнона. — Мои люди пришли к вам под конец жизни, но вы к тому моменту прожили долгую и счастливую жизнь вместе и были довольны тем, как сложилась ваша судьба. Вы были пресыщены жизнью и очень стары, настолько стары, что устали жить. У вас уже не было воли к жизни и желания творить, вы доживали свои дни, ваша любовь, похоже, прошла, как и молодость, и осталась только привычка. Невозможно было уговорить вас ничем.