Он сваливает Фредди на кровать и прикрывает его ноги одеялом, потом садится рядом и склоняется над ним, заглядывая в лицо. Роджер сам не знает, что хочет увидеть там, может, ему просто приятно смотреть на Фредди и чувствовать, как бегут мурашки по телу от этого черного прожигающего взгляда. В глазах Фредди всегда так много всего, что он теряется там словно в бескрайнем космосе.
— Я тебя не упущу, — обещает Роджер не то себе, не то пьяному Фредди.
Фредди опускает ресницы, пряча свои бездонные глаза, и его губы складываются в едва заметную улыбку, и это так притягательно, что Роджер категорически не хочет останавливать себя, когда его желание поцеловать эти губы становится невыносимым. Несомненно, алкоголь, помноженный на ревность, подначивания Боуи и его решимость признаться помогают ему сделать этот решительный шаг, а еще Роджер знает, что Фредди вдрызг пьян и, скорее всего, не запомнит ничего, что сейчас происходит, и Роджеру снова придется завтра начинать всё с чистого листа. Но это не те причины, по которым он может остановиться сейчас.
Губы Фредди теплые и податливые, он едва ли отвечает, но и не пытается увернуться, скорее, послушно принимает поцелуй, приоткрывая рот и позволяя Роджеру скользить языком себе по зубам. У Роджера сносит крышу от этого посильнее, чем от алкоголя, он буквально пьет с губ Фредди, забирая себе каждую драгоценную секунду, на минуту забывая о том, что поцелуй краденый, и с трудом заставляет себя отстраниться.
Роджер не хочет, чтобы все закончилось таким же пьяным сексом, как тогда на диване, он даже не уверен, согласен ли Фредди на всё это, ведь он так и не спросил его мнения по этому поводу. У Фредди на губах все та же улыбка, а глаза прикрыты ресницами, так что непонятно, смотрит ли он на него, или почти спит, но стоит Роджеру отстраниться и сесть, как Фредди глубоко вздыхает и шепчет:
— Моя Лиззи…
— Спи, Фредди, — просит Роджер. Ему вдруг становится немного страшно от собственной смелости, и он не уверен, что будет таким же смелым и завтра. Впрочем, он готов хоть каждый день признаваться в любви, Роджер не исключает, что, учитывая его невезение в этом деле, Фредди будет засыпать каждый раз. Но, может быть, когда-нибудь ему все же повезет…
Комментарий к I Want To Break Free *Роджер действительно страдает аранхофобией.
====== I Was Born to Love You ======
Фредди засыпает и просыпается с ощущением поцелуя на губах. Призрак-поцелуй Роджера настолько реален и ощутим, что на миг Фредди думает, что это сон, ведь поверить в случившееся почти невозможно. Тем не менее он не спит, и если верить горящим цифрам на потолке, сейчас 09:34 утра, и Фредди ощущает в себе нереальный приток сил, несмотря на то, что голова немного побаливает после вчерашнего.
Роджер поцеловал его, Фредди четко помнит выражение его лица: немного испуганное и вороватое. Роджер украл этот поцелуй как последний воришка, он, судя по всему, думал, что Фредди в хлам и ничего не вспомнит на утро. Но Фредди помнит всё прекрасно, и это самое лучшее воспоминание за всю его жизнь.
Роджер поцеловал его, и на сей раз Фредди точно знает, что вчера тот и в половину не был так пьян, как он. Это уже второй раз, когда Лиззи целует его, и да, как благородный рыцарь, он мог бы не считать тот пьяный недотрах после концерта, они действительно были пьяны, оба, но пройти мимо такого вопиющего факта просто выше его сил. Это уже не назовёшь пьяной ошибкой, точно не в этот раз.
Фредди поражен в самое сердце, он боится поверить в то, во что ему очень хочется верить, но, вспоминая вчерашний романтический вечер, он вдруг видит всё немного под другим углом. И если вчера он был уверен, что романтика — это только знак примирения и попытка Роджера сделать ему приятное, то сегодня он уже не уверен ни в чем, и чем больше он думает над странным и необычным поведением Роджера вчера, тем сильнее крепнет его уверенность в том, что случилось невероятное и Роджер, похоже, заинтересован в нем!
Фредди резко садится в постели, потому что лежать дальше и ничего не делать выше его сил. Его сердцебиение совершенно невозможное, он почти задыхается от мыслей и перспектив, которые нарисовало ему воображение. Мог ли он мечтать о таком?
Если он прав, то что это — страсть, симпатия или нечто большее? Фредди не знает, но даже крупицы этих чувств ему хватит с избытком, он сможет разжечь настоящий огонь, получи он хоть один-единственный, малюсенький шанс быть с Роджером.
Фредди рывком скидывает одеяло и направляется в душ, он действует практически на автомате, и пока чистит зубы, его мозг занят тем, что просчитывает вероятность ошибки. В конце концов, он привык разочаровываться, поэтому упрямо ищет подвох. Любовь к Роджеру давно стала для него равна безысходности, и Фредди страшно поверить в чудо.
Он вспоминает всё, начиная с их первой встречи в корпорации, и теперь, глядя на происходящее с другого ракурса, Фредди понимает, что многое упустил. Пусть и не очевидно, но возможно, что все эти приступы ревности сначала к Теккеру, потом к Фрэнку, а теперь и к Боуи — не просто потому, что Роджер заботится о его половом здоровье! Роджер всегда ревновал, но никогда раньше его чувство собственности не было настолько острым, хотя, может быть, Фредди просто смотрел не в том направлении…
Ему хочется дать себе по башке чем-нибудь тяжелым за свою тупость и за то, что был так суров с Роджером, ведь если тот недавно стал что-то чувствовать к нему, Фредди мог бы очень просто всё разрушить. Он был в шаге от этого!
На миг всё становится кристально ясным, но лишь на миг, потому что он вспоминает про этот дурацкий эксперимент с Люссом Мэрэ. Фредди смутно помнит: до того, как он уснул, Роджер говорил об этом, и мысль, которая приходит в голову, просто убийственна.
Что если каким-то образом Роджер решил, что может ставить свои эксперименты на Фредди? Что если у Роджера на самом деле ничего к нему нет и Фредди просто выдает желаемое за действительное, а романтический вечер и собственническое поведение Роджера — ничего более, чем чувство собственности, не обоснованное ничем, кроме страха потерять его еще раз? А всё это… секс, поцелуи — просто эксперимент, такой же жестокий и циничный, как и с Люссом Мэрэ!
У Фредди опускаются руки, стоит ему понять, что вот он — подвох. Возможно, вчера он проспал какое-то важное объяснение происходящих между ним и Роджером странностей, когда тот рассказывал ему про эксперимент. Фредди ненавидит ту таблетку успокоительного, ведь теперь ему надо идти и разговаривать с Тейлором, чтобы выяснить правду, а после сделанных выводов правда не кажется такой заманчивой, и настроение резко падает. Он уже чувствует, как в нем начинают закипать возмущение и злость, даже несмотря на то, что еще ничего не понятно.
Фред надевает чистые штаны и футболку и идет на кухню, откуда предсказуемо пахнет кофе. Роджер сидит за столом и пьет из большой коричневой кружки, на коленях у него Дилайла, а на столе планшет. Судя по всему, он что-то увлеченно читает, не замечая незваного гостя. Солнечные лучи путаются в белокурых волосах, будто даже солнце не может отказать себе в удовольствии прикоснуться к этим вечно лохматым прядям. Фредди тоже хочет, он всегда хочет, но держит руки при себе всю свою гребаную жизнь, уважает чужие личные границы, наступает себе на горло, позволяя разбивать свое сердце вдребезги вновь и вновь, а на нем в отместку ставят какие-то эксперименты, жестокие и чудовищные эксперименты, и плевать, что Роджер не понимает, что творит, всё равно с его стороны это подло!
— Доброе утро, — говорит Фред, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание.
Роджер вскидывает голову, как кажется Фредди, немного нервно, потом закрывает глаза и печатает такую же большую кружку с горячим кофе, как и у него, — она услужливо появляется перед Фредди на столе.
— Как тебе мое волшебство? — спрашивает Роджер как можно более беззаботно. — Мне больше не нужны услуги Фионы.
Он не смотрит на Фредди, потому что одного брошенного взгляда хватает, чтобы понять, что всё плохо. Фредди помнит или о чем-то догадывается и, очевидно, не на седьмом небе от открывающейся перспективы. Роджер опускает взгляд в планшет, чтобы хоть как-то скрыть свое разочарование, страх и стыд, охватившие его в одночасье, ведь в глубине души он надеялся на более лояльное отношение.