Ее больно задевало, что в стране знали исключительно о ее зарубежных поездках. Зато многочисленные поездки по России оставались как бы в тени.
В общественной работе она обретала, как признавалась, некоторое успокоение:
«Общественная деятельность помогла мне в Москве не столь остро переживать необходимость оставить преподавание, науку. Сегодня мне кажется, что главнее всего — и карьеры, и славы — семья. Семья для меня всегда была на первом месте.
Постоянно куда-то спешила, а дочка смотрела вслед в окно. Я до сих пор помню этот крошечный носик, расплющенный о стекло. Уборки, обеды, магазины — все это тоже было. Хотя, конечно, во власти женщина гораздо больше ограждена от повседневных забот…»
Одна из главных благотворительных программ Горбачев-фонда — «Детские лейкозы в России». Через фонд в НИИ детской онкологии и гематологии поступили лекарства, собранные за рубежом, на 600 тысяч долларов. Отправили на лечение в Германию пятнадцатилетнего московского художника Никиту Курдюкова. Там же была организована и выставка его работ.
Поэт Виктор Стрелков создал впечатляющий образ как бы ожившего царя древности Ирода, по приказу которого убивали младенцев:
Свою лепту сегодня в гибель детей вносят болезни, в том числе и онкологические. По данным НИИ детской онкологии и гематологии, у одного из каждых 15 детей в России в возрасте до 15 лет диагностируют рак. Самому маленькому пациенту института всего два дня от роду. До 80–90 процентов пациентов по некоторым видам заболевания можно спасти.
Страшные цифры: каждые 10 дней у шестерых детей в Москве возникают различные злокачественные опухоли. По России в целом около 250 малышей в год заболевают саркомами, лейкемиями и опухолями центральной нервной системы. За последние 5 лет частота онкологических заболеваний у детей увеличилась на 13 процентов, болезней эндокринной системы — на 22,5 процента, болезней крови — на 35,4 процента, астмы — на 40 процентов…
Онкология молодеет с каждым днем, и уровень заболеваемости в последние годы постоянно растет.
«Раковые заболевания — это вовсе не фатальный диагноз, тем более у детей, результаты лечения которых в несколько раз лучше, чем у взрослых, — считает академик Лев Дурнов, директор НИИ детской онкологии и гематологии. — 90 процентов наших пациентов выздоравливают, если, конечно, вовремя обращаются за помощью. Беда в том, что четверть малышей поступают к нам в очень запущенном состоянии, поэтому их шансы оцениваются как 50 на 50».
Больные упускают возможность излечиться вовсе не из-за небрежности родителей или некомпетентности специалистов. Просто жителям российских регионов обратиться практически не к кому: столичный НИИ детской онкологии и гематологии — практически единственное специализированное учреждение в этой области медицины. Есть еще отделение в Московской больнице, где занимаются исключительно лейкозами, и два исследовательских института, в которых имеются детские отделения. Но и они находятся в Москве, до которой не всякая семья сейчас может добраться.
В стране существует всего 2–3 центра, где детей лечат исключительно от рака крови.
Такое катастрофическое положение связано, естественно, с недостаточным финансированием. «Бюджетных денег нам хватает только на самые дешевые лекарства, очень скверное питание детей и весьма скромную зарплату персоналу, — рассказывает Лев Дурнов. — Так что часто приходится просить родителей хотя бы медикаменты покупать самостоятельно». (Для справки: лекарства онкобольным полагаются бесплатно. На практике же это требование закона соблюдается далеко не всегда.)
Государство дорогостоящие методы лечения проплатить не может: ребенок со сравнительно легким раковым заболеванием обходится в среднем в 250 долларов в день, а, например, операция по пересадке костного мозга стоит 100–150 тысяч долларов.