— Что случилось? — Американка вложила ей в руку платок. — Давайте выпьем чего-нибудь.
Девушка подняла на друзей покрасневшие глаза.
— Не стоило мне пить шампанское.
Они нашли свободный столик в углу «Американского бара» и заказали кока-колу.
— Думаю, Шанель выжила из ума. — Моник глубоко вздохнула.
— Почему ты так решила? — тихо спросил Кристофер.
Швея промокнула глаза.
— Она продала дом много лет назад и никому не сможет его оставить.
— Разве вопрос не в том, кто станет главным дизайнером? — спросил британец.
— Коко знается с хорошими адвокатами и сможет отстоять свое имя, — подчеркнула Саманта.
— Ты сможешь создать коллекцию для «Шанель»? — спросила Моник у Кристофера.
— Я поведу «Шанель» в совершенно ином направлении, — покачал головой юноша.
— А я смогу, — вдруг сказала девушка.
Двое других посмотрели на нее.
— «Шанель» не сильно изменился со временем, — уверенно произнесла она. — Только детали, подгонка, длина юбки…
— А что буду делать я? — простонала Саманта. — Я могу столько всего предложить этому дому! Увеличить доход вдвое!
— Ты запустишь обширную линию косметики, — предложил Кристофер.
— И простыней! — Американка изогнула бровь.
— Если Моник согласится.
Они посмотрели на Моник. Та скромно пила колу и потирала глаза.
— Простыни? — Она укоризненно посмотрела на друзей. — Не уверена, что это будет уместно. Мы должны поддерживать престиж «Шанель».
Они вышли на улицу Камбон, когда уже смеркалось, обменялись прощальными поцелуями и первой посадили в такси Саманту.
Кристофер решил прогуляться. Догадки о смерти и завещаниях вызывали у него лишь сомнение. Парень по-французски пожал плечами.
Мужчина, следовавший за Моник по Гран-бульвар, был слишком красив и хорошо одет для преступника, успокаивала она себя. Девушка обернулась и поняла, что он подошел слишком близко.
— Вы Моник?
Она вздрогнула. Симпатичные парни давно не заговаривали с ней вот так. На самом деле — никогда.
— Откуда вы знаете мое имя? — спросила Моник на ломаном английском.
— Я друг Саманты Липштадт. Знаком с ее отцом. Она рассказала мне о вас. — Мужчина протянул ей руку. — Джерри фон Шлоссберг!
Девушка пожала его большую теплую ладонь. Новый знакомый так пронзительно посмотрел на нее, что Моник затрепетала.
— Саманта говорила обо мне? — удивленно спросила швея.
— Говорила? Боже, да она сказала, что вы лучшая работница «Шанель». Утонченная. И хорошо знаете Коко.
— Я работаю на мадемуазель Шанель, — кивнула она. — Вы журналист?
— О нет, просто люблю красивые вещи.
— Занимаетесь модой?
— Я ценитель. Наслаждаюсь искусством, скульптурой, высокой модой, женщинами…
— Понятно.
Моник неуверенно посмотрела на Джерри, когда мимо прошли люди.
— Можно пригласить вас чего-нибудь выпить? — спросил он. — Очень хочется пообщаться.
Не успела девушка решить, принимать ли приглашение, как парень отодвинул стул и чуть ли не силой усадил ее за столик на веранде кафе «Де ла Пэ», куда скромница даже не мечтала попасть.
Они сидели на огромной террасе в толпе туристов.
— Не понимаю, — нахмурилась швея. — Что вам нужно?
— А вы не можете просто выпить с другом, не задавая вопросов? — засмеялся Джерри.
— Извините, месье, — покраснела Моник. — Но мы пока не друзья. Я хотела бы знать ваши намерения.
Мужчина удивленно посмотрел на собеседницу, словно не понимая, шутит она или нет. Потом захохотал, взял ее за руку и поцеловал тыльную сторону ладони.
— Мои намерения? Давненько я не слышал этого слова. Так, посмотрим… Мои намерения на сегодня — максимально долго наслаждаться компанией красивой француженки.
Он заказал шампанского. Моник нахмурилась. Не сон ли это?
Через полчаса мир поплыл у нее перед глазами. «Должно быть, сон!» — подумала девушка.
— Увидеть бы «Шанель» изнутри! — мечтательно произнес Джерри, крепко держа Моник за локоть, пока они шли по бульвару. — Хоть бы разочек! Чтобы рассказать внукам.
— У вас есть внуки? — спросила девушка.
— Пока нет.
Моник засмеялась. Они выпили бутылку шампанского на двоих, и скромница захмелела. Она никогда в жизни не пила так много, даже на свадьбах, но мужчина очень настойчиво наполнял бокал.
— Скажите, Моник… — Джерри приобнял ее и посмотрел в глаза. — Вы верите в любовь с первого взгляда?
Швея хихикнула. Они медленно подходили к Камбон, это была следующая улица слева. Мужчина, казалось, был уверен, что она устроит ему частную экскурсию по модному дому.
У Моник были ключи, она знала дворецкого. И вместо того чтобы прогнать чересчур очаровательного американца, который якобы влюбился в нее с первого взгляда, девушка решила, что короткая экскурсия не опасна. Джерри казался родственной душой, плененным Шанель, как и она когда-то.
Пара свернула на улицу Камбон. Рядом со зданием «Шанель» парень прильнул к Моник.
— Я никогда прежде не чувствовал подобного к женщине, — пробормотал он.
Швея прикоснулась к старомодному звонку — и эхо, словно сирена, разрезало тишину. Луи впустил их. Сторож казался удивленным, но суровый взгляд главы ателье пресек готовые сорваться с языка вопросы. Никто не посещал дом в столь поздний час. Было около девяти, мадемуазель ужинала в «Рице».
— Позволь мне увидеть ее комнату, — умоляюще произнес Джерри.
Моник повела мужчину по зеркальной лестнице. Девушка так опьянела, что не смогла удержаться на ногах. Джерри подхватил ее — и внезапно поцеловал.
Поцелуй Джерри был совсем не похож на поцелуй Гая. Американец жадно хватал ее губы, будто умирал с голоду. Девушка сопротивлялась, но потом уступила, и их языки переплелись. Моник ощутила вкус шампанского. Очевидно, мужчина не курил. Швея погладила его короткие, мужественные и — да! — очень сексуальные волосы. И со стыдом поняла, что внутри вспыхнуло желание…
Моник, «девственница из Анжера», позволяла мужчине, с которым знакома меньше двух часов, делать с ней такое, трогать самые интимные места! Было стыдно, но стыд лишь возбуждал сильнее. Сквозь брюки девушка ощутила твердую плоть Джерри. Услышала тихий стон — и вдруг поняла: собственный… Неужели она так изголодалась по мужской ласке? Ей уже не хватает Гая?
Внезапно американец задрал юбку Моник, спустил трусики и стал осторожно пробираться туда, где, к еще большему стыду пьяной скромницы, была уже готовая для него возбужденная, жаждущая глубина.
— Но… Луи! — выдохнула она, стараясь обернуться и посмотреть на нижние ступени лестницы.
— Я дал ему двадцать франков на пиво, — прерывисто прошептал Джерри. — Сказал, что мы присмотрим за домом.
Мужчина проник в нее одним резким толчком. Моник вскрикнула и оперлась спиной о зеркальную стену. Он двигался медленно и ритмично, принося любовнице удовольствие, которого она всегда жаждала. Джерри обращался с ней жестче, чем Гай, и Моник с удивлением поняла, что это приятно. Она приоткрыла глаза: мужчина и женщина отражались во множестве серебряных зеркал. Зеркала были даже над Моник. Мадемуазель Фар с ужасом обнаружила, что женщина — это она сама. Только вот что она делает? Как может творить такое? Джерри двигался так уверенно… Казалось, он способен без устали продолжать это, сколько ей будет нужно. Руки Моник стиснули крепкие ягодицы, каждый новый толчок отражался в десятках зеркал. Его язык проникал в ее рот, повторяя ритм тела.
Первые потоки удовольствия внезапно растеклись по рукам и ногам Моник… а затем… взрыв запретного блаженства сковал все ее существо, захлестнул с головой. Девушка закричала.
— Боже, ты просто французский вулкан! — выдохнул мужчина.
Потом он крепко зажмурился и дернулся, словно гангстер из американского фильма, приговоренный к казни на электрическом стуле. Его тело содрогалось еще и еще, а губы не отрывались от ее рта.