Лоутон прочистил горло.
— Гомункулусы. они все разом прекратили работу. Они срывали ковши и разливали расплавленный металл. А этот мальчик, похоже, знал, что произойдет, еще до того, как все началось.
Елизавета повернулась к Тейп.
— Как тебя зовут, дитя? — спросила она.
— Тейп.
— Мастер Лоутон утверждает, будто ты знал, что гомункулусы вот-вот взбунтуются. Откуда ты мог это знать? Ты имеешь к этому какое-то касательство?
— Нет! Нет, я бы никогда ничего такого себе не позволил. Просто одна из этих обезьян. э-э, я имею в виду, один из гомункулусов, начал двигаться как-то странно, быстрее других. Тогда я посмотрел на приборную шкалу, а там. Ну, обычно стрелка колеблется между пятьюдесятью и шестьюдесятью, а когда она заходит в поле между восемьюдесятью и девяносто, это значит, что надо подлить воды для охлаждения. Но на этой шкале, там.
— Подожди, — прервал ее Лоутон. — Что ты имеешь в виду? Там на шкале вообще нет никаких чисел! Воду вы должны подливать, когда стрелка заходит в красный сектор.
— Но они там есть. Мне их показал один человек. Просто это не наши цифры, которые на часах и на других вещах. римские цифры, как он их назвал. А у них свои собственные.
— Парень говорит про арабские цифры, — сказал кто-то за столом.
— Да, верно, арабские. Ну, так вот, стрелка просто металась между числами пятьдесят, потом девяносто, а затем снова пятьдесят или шестьдесят. Тогда я повнимательнее пригляделся к обезьянам, а когда одна из них начала тянуться к ковшу.
— У тебя есть какие-нибудь догадки, почему они повели себя так? — спросила Елизавета.
— Нет, — ответила Тейп.
— А все эти арабские колдуны, миледи. — заявил какой-то пожилой человек из сидящих за столом. — Не следовало позволять неверным продавать нам эти их механизмы.
— Нонсенс, — отрезала Елизавета. — Начать с того, что они вовсе не колдуны, а адепты натурфилософии. И нам тоже нужна натурфилософия, если мы хотим видеть Англию сильной.
— Да чем же она рознится от колдовства? Коли неживые создания ходят и разговаривают, то кто ж они как не демоны?
— Потому что я тебе говорю, Бёрли: это не так! — раздраженно сказала Елизавета. — Потому что я бесчисленное количество раз говорила тебе.
— Потому что мы знаем, как они работают, — прервала ее Тейп. Лоутон при этих словах дернулся, как будто ожидал вспышки королевского гнева. Однако Елизавета и бровью не повела. А Тейп продолжала торопливо говорить, изо всех сил стараясь, чтобы ее поняли. — А они все время работают одинаковым образом. Мы знаем, что если нагреть воду, то получится пар, а пар можно использовать, чтобы вращать колеса, двигать клапаны или. ну, вообще все, что вам нужно.
— Но сейчас-то они уже не работают как обычно, не так ли? — с сарказмом в голосе произнес человек, которого королева назвала Бёрли. — Ты говоришь, что знаешь, как они действуют, что ж, хорошо, тогда почему они бунтуют?
— Я... я не знаю, — пролепетала Тейп. — Может быть. ну, может, кто-то заставил их взбунтоваться, что-то сделал с их колесами, зубцами и прочими деталями, изменил их.
— Что и требовалось доказать, — воскликнул Бёрли. — Как я и говорил: происки сарацинов! Кто ж еще может манипулировать гомункулусами? Они что-то сделали с этими машинами и теперь те не желают работать, ведь так?
— Это не то, что они не желают работать, — слова Тейп наползали друг на друга, так она торопилась все объяснить. — Гомункулусы не могут чего-то желать. Они созданы, чтобы делать то, что мы им прикажем.
— Это верно, — подтвердила Елизавета. — Они лишены свободной воли.
Тейп заинтересовалась — что такое свободная воля? Но, разумеется, никто не стал ей этого объяснять.
— Однако, похоже, сейчас у них появилась свободная воля или что-то вроде этого, — сказал горбатый молодой человек из сидящих за столом.
— Не будем забивать себе головы, — ответил Бёрли. — Вопрос заключается в том, сможем ли мы их починить?
— Я уверен, что кто-то может это сделать, — заявила Тейп. — Но не я, конечно. Я слишком мало знаю.
— Посол Аль-Андалуза должен знать, — предположил Бёрли. — Как там его зовут?
— Башир ибн Тарик аль-Куртуби, — сказала Елизавета. Она повернулась к одному из стоящих по бокам гомункулусов. — Отправляйся и приведи сюда посла Аль-Андалуза.
Гомункулус вышел из помещения, но громкий лязг его ног по мраморном полу был еще долго слышен. Собравшиеся в зале молча ждали его возвращения. Елизавета сидела, выпрямившись, и барабанила пальцами по подлокотнику резного кресла.
Наконец гомункулус вернулся.