Игорь встал, ухватился за поручень — рука, помятая подругой, не слушалась, автомат прыгал на плече. Ну же⁈
Застучали стрелки, состав мягко, но весьма ощутимо скинул скорость, — керста поволокло вперед — узкая рука Вороны обвила за бедра, придержала — девушка смотрела снизу — глаза прояснялись, уходила грубая тусклая старая краска.
— Багаж не забываем, товарищи! — прохрипел Игорь.
Вот она, «Комсомольская» — золотисто-желтая, почти скромная, с балконами. Точно, правильная, «радиальная»! Зашипели двери, керст вытолкнул пассажира, ступил на платформу. За спиной замер состав, а здесь была гулкая тишина. Но живая! Оглянулся нарядный парадный дежурный по станции, рядом с ним согнувшийся — видимо, начищал новенькие сапоги, милиционер. Роскошная серая каска, широкий реглан. Оба — и дежурный по станции, и постовой, пытались всмотреться в странный состав и осознать что с ним не правильно.
Игорь толкнул подконвойного:
— Ступайте, товарищ Трегубов, перенаправят вас к вокзалу.
Похоже, заблудший командировочный его опять не слышал — рванул к обитателям «Комсомольской»:
— Товарищи, здесь я, здесь! Ой, счастье какое!
Разницу между живыми представителями «органов» и полуживыми представителями, гражданин Трегубов, пусть и подсознательно, но ощущал четко.
Ворона обхватила Игоря вместе с автоматом и увлекла в обратно в вагон. Двери немедленно закрылись. Все быстрее поплыл перрон — несчастный Трегубов бурно жестикулировал, милиционер и дежурный смотрели на него с законным подозрением…
Платформа оборвалась, замелькали темные кабеля и неяркие лампы.
— Ну, будем надеяться, это тот самый год, а то угодит гражданин Трегубов прямиком в японские шпионы, — пробормотал Игорь.
— Да и хуй с ним, — прошептала в ухо Ворона, и не думающая его выпускать. Даже совсем наоборот.
— Ой! — сказал керст. — А как же наш страх и ужас?
— Положим на него, — полубогиня слизнула подзапекшуюся кровь с щеки любовника и занялась брюками. — Мы же уже обратно едем? Я же чувствую. Пора успокаиваться.
Они «положили» и «успокоились». Левая рука Игоря почти не действовала, но это не особо мешало. Сиденья в вагоне поезд поменял на старые, мягкие и податливые, да и вообще это, несомненно, считалось групповым развратом, поскольку поезд участвовал и содействовал. Стук колес и рывки, внезапные станции с громовым распахиванием дверей, торможения и буйные разгоны… Прелюбодеи слетали с дивана, ахали, катились по полу, прилипали друг к другу иначе, утешаясь вновь и вновь. Между «Павелецкой» и «Добрыненской» полубогиня въехала в оргазм — керст и не подозревал, что партнерша способна так неистово и громко выть. Состав ответил одобрительными гудками — так, воя и гудя, вкатили на «Добрыненскую»…
— Сударь, мы почти дома, — молвила, стоя на коленях и призывно облизывая раскаленные губы, интеллигентная наследница Самофракийской. — Вы собираетесь успеть или нет?
Игорь орал почти весь перегон…
Выползли на платформу. Вера-Ника, не в силах встать, вытянулась на мраморе и обернулась к поезду:
— Благодарю! Это было лучшими минутами моей гадкой полужизни.
— Одними из лучших! — с трудом ворочая языком, поправил Игорь. — Мы надеемся повторить. Спасибо!
Поезд с мягким шипением закрыл двери. Мелькнули подмигнувшие на прощанье габаритные огоньки, через несколько секунд в туннеле все стихло.
— Ах, мне нравится ваша служба, господа керсты, — объявила Ворона, и не вставая, принялась одергивать юбку.
— Пойдемте, а то смутим ранних пассажиров, — Игорь извлек из кармана камуфляжа пачку влажных салфеток и обтер лицо любовницы.
— Вы охуительно заботливы, — объявила, жмурясь, Ворона.
— В приземленностях хозслужбы скрыты свои преимущества. Вставайте, мадмуазель.
— Звучит издевательски, но лучше чем «мостовая», — девушка встала. — Я Вам обе руки сломала, или только одну?
— К счастью, психика и скелет в нашем состоянии покрепче, чем при жизни. Кажется, выдержали косточки. Идемте, уже эскалаторы включили.
Они медленно катили вверх и Ворона осторожно положила ладонь на его плечо:
— Простите. Я боюсь Вас поломать. Обоих.
— Ну, его поломать трудно, главное, не оторвать, — ухмыльнулся керст. — С остальными членами сложнее. Вообще-то, сегодня особая смена выдалась, могу понять. Хотя поломанный я буду куда менее интересен.
— Я постараюсь учесть это обстоятельство. Очень постараюсь. Игорь, как вы думаете, я могу полюбить?