— Вот зловредный ты. Это даже не от неверия в правильность советской власти, а от мещанской угрюмости, — возмутился Вано. — Все бурчишь, к собственному дому стесняешься подойти.
— Не стесняюсь. Просто это еще не мой дом. Мы туда через много десятилетий переехали.
— Все равно. Чего мы его непременно обходим? Нужно предрассудки преодолевать…
Во дворе, куда свернул будущий танкист, завопили, шпанисто заулюлюкали, потом отчетливо зазвенело — не иначе, стекло расколошматили.
— Да, сущие бронетехники-мотоциклисты, — хмыкнул Игорь.
Рынок был не то что большой, но шумел изрядно. Вроде и торговые ряды тщательно расчерчены, и «парковка» для подвод предусмотрена, а ржание, ругань, визг и мяв, как при замшелом царизме. Заготовители прошли в добротные ворота, украшенные призывом покупать колеса-спицы-ступицы непременно на складах ширпотреба Мослесснабсбыта, где «отпуск свободный, а цены по прейскуранту»«. Вано первым делом 'купил» газету.
— Я же говорил — июнь, тридцать первого…
Игорь махнул рукой, «говорил он», болтун завзятый…
Около заколоченной палатки акционерного общества «Розничник» торговали певчими птицами, рядом на земле была разложена удивительно разномастная коллекция замков, подальше какая-то дама агрессивно предлагала отшатывающимся прохожим «острейшую германскую» бритву. Все это были осколки успешно изживаемого старорежимного торга. На самом рынке покупателей ждали ряды подвод с колхозной продукцией, телеги были аккуратно выстроены, и, если не считать жуткой грязищи под ногами, на рынке царил прогресс и порядок. Кучка проходимцев и лохов, азартно режущаяся в «три листка», не в счет — то традиция…
Сходу взяли сметаны — Вано попробовал «с руки», одобрил.
— Крышка-то удобна, — восхитился сметаноторговец, наблюдая, как Игорь запечатывает банку пластиковой крышкой. — Тута, в Москве делают?
— Ой, я такую хочу! — оживилась его полнотелая спутница.
— Экспериментальная. Скоро через «Моссельпром» будут распространять, — пояснил Игорь, убирая банку.
Торговцы сметанным товаром отвлеклись на проходящего шарманщика и тут же забыли, и о покупателях и о продвинутых крышках…
— Ага, вон он сидит! — определил зоркий начоперот. — Вон, за очередью.
Рыночник-лепотец особого впечатления на Игоря не произвел — представитель местных шишей больше всего походил на пожилого человека-инвалида, которых на любом рынке предостаточно. Короткий, приземистый, с замусоленной бородой. Только у лепотца все конечности имелись на своих местах, а странность конституции, по-видимому, служила дополнительной маскировкой. Впрочем, полноценно живые люди реагировали на лепотцов вполсилы — ног не отдавливали, но особо и не видели. Рыночник, почесывал бороду, по-хозяйски озирая невеликий рынок. Но устремленные на него взгляды учуял сразу, поднял короткую руку, приветствуя знакомого керста, с любопытством глянул на Игоря.
— Типа, подойти и представиться нужно? — с сомнением поинтересовался хозинспектор.
— Обойдемся. Тут запросто, без церемоний, — успокоил Вано. — Ты его видел, он тебя приметил, чего воду в ступе толочь?
Ну и ладно. Знакомство, наверное, полезное, но особого восторга перед древним племенем лепотцов Любимов пока не испытывал. Несколько смен назад довелось глянуть на шиша-банника, так тот оказался навскидку вообще неотличим от живого веника. Тут начоперот прав — существуем рядом, пересекаемся редко, чего заморачиваться.
— Ты папиросок себе взял? — осведомился Вано.
Игорь замялся: взять-то не трудно, только дешевые курить не хочется, а пачка «ушедшего» качественного товара продавщицу введет в серьезный убыток.
— Давай-давай. Помни что живым курение вредно. Может, ты чью-то жизнь спасешь, — напомнил ядовитый начоперот.
Игорь с тяжелым сердцем поулыбался веселой продавщице, выбрал элегантную коробку «Эсмеральды».
— Вот жук, непременно «высший сорт», как же иначе, — не замедлил прокомментировать бдительный полуживой комсомолец.
— Они с отдушками, с особо вредными, — буркнул Игорь, опуская в карман камуфляжа широкую коробку. — И нехрен зудеть, раз сам и подначивал…
— Стой! — зашипел начоперот.
Игорь обернулся — рынок гомонил, торговался, фыркал лошадьми, орал младенцами. Никаких носорогов, как можно было заподозрить по тону Вано, на торговых площадях не замечалось. Правда, и лепотец-рыночник сейчас смотрел куда-то в крайний ряд, взволнованно топорщил бороду…
— Это чего? — занервничал хозинспектор, не любящий сюрпризов.
— Не иначе, бандиты, — принял охотничью стойку Вано. — Затевается что-то. Чуешь?