— А как же ягнята?
— Фрэнк — фермер, накормит их. В восемь утра с самолёта сбрасывают «Санди Таймс», и Фрэнк её забирает, так что он покормит ягнят.
— Как удобно. А почему вам не доставляют ежедневные газеты из города?
— Хью знаком с пилотом, который летает по субботам и привозит «Санди Таймс».
— У Хью много полезных знакомых, — заметила Джин. — Но Софи вне конкуренции.
Миссис Уилстэк бросила быстрый взгляд на девушку и сказала:
— Софи его самый старый друг.
Больше она ничего не добавила.
Джин услышала, как зарычал мотор «холдена», и задумалась, во сколько же Хью вернётся. Она легла спать, но мысли её всё ещё были прикованы к лунной ленте дороги. Лучше бы она не слышала этот разговор между Энтони и Хью... Девушка вздохнула и потушила свет.
Глава 4
Джин проснулась в воскресенье утром, чтобы увидеть, как солнце, пробиваясь сквозь занавески, исполняет бледный медленный танец на ковре её спальни. Было ещё холодно и должно было пройти несколько часов, прежде чем дом согреется робкими весенними лучами. Джин было невероятно уютно в тёплой мягкой постели, и она радовалась, что не надо сразу вставать. Она позволила облачкам мысли двигаться так же медленно и лениво, как солнце, заглядывающее в окно. Девушка обвела взглядом комнату — всё тут было красиво и комфортно. Славный дом... Её мысли перешли от Мэтта к миссис Уилстэк, её самоотверженности, преданности семье. Потом настала очередь Энтони, хорошего парня, обожающего технику, а затем — Хью.
Хью... Она вспомнила о Софи и попыталась сообразить, сколько могла длиться их ночная поездка. Почему-то Джин показалось, что отношение Софи к ней в течение вчерашнего вечера переменилось. Конечно, Софи была, вообще, резковата, может, всё дело в этом...
Где-то в глубине дома раздался скрип пружин, будто кто-то перевернулся на другой бок или встал. Потом снова наступила тишина. Дом окутывала утренняя дрёма. Всё-таки кто-то встал: «шлёп-шлёп-шлёп» босых ног по коридору от спальни Мэтта и Энтони, мимо её двери, потом назад. Наверное, Мэтт пошёл взять свою книгу, — догадалась Джин. Мэтт был здесь самым маленьким, с ним было проще, чем с остальными.
Когда же вернулся Хью? Ночью или... рано утром?
— Чего мне хочется, так это чаю, — сказала девушка вслух, встала, сунула ноги в уютные шлёпанцы, запахнула шерстяной халат и направилась к ванной. Он быстро умылась, почистила зубы, тронула расчёской волосы и, стараясь не шуметь, на цыпочках побежала в кухню. Она тихонько открыла дверь, но тут же наткнулась на миссис Уилстэк, сидящую за столом. Лаура повернулась к Джин. Выражение её лица было виноватым. Обе рассмеялись.
— А я думала, вы спите, — заметила Джин.
— Я тоже.
— Мне захотелось чашку чаю.
— И мне.
Джин взяла тоненький кусочек хлеба, чтобы сделать тост, и сообщила:
— Мне показалось, что я слышала какие-то звуки. Теперь я точно знаю, что вы обманываете мальчиков.
— Но им так хочется думать, что я отдыхаю по воскресеньям! Пусть, не буду их разубеждать. Я так давно рано встаю по утрам, что не могу от этого отвыкнуть. Конечно, молодые спят в любое время... Наверное, Хью разбудил тебя, когда вернулся? — продолжала миссис Уилстэк. — Он обычно такой милый, но вот когда начинает топать посреди ночи, просто невыносим.
— Я ничего не слышала, — призналась Джин. — Как только голова касается подушки, я тут же уношусь в другой мир.
Намазав тост маслом, Джин уселась напротив миссис Уилстэк.
— Лучшее время дня, — объявила она.
И обе женщины улыбнулись.
— Мне тоже иногда так кажется, — призналась Лаура. — Чашка чая, покой... Какое счастье!
Они некоторое время ели молча, потом миссис Уилстэк спросила:
— А тебе не было скучно вчера вечером? — спросила она.
— Скучно?! — удивилась Джин. — Мне безумно понравилось все, даже рассказы про гольф и «ягуар». — Она внимательно посмотрела на миссис Уилстэк. — Наверное, вы всю жизнь жили в семье, — продолжила девушка. — Я — нет. И мне кажется, что для человека лучшее — семья. Я всегда об этом мечтала. Моя семья вокруг круглого стола на кухне, где каждый рассказывает о том, что делал днём.
— Но семья — такая ответственность... Это беспокойство...
— Я готова, — твёрдо ответила Джин.
— Когда-нибудь я всё тебе расскажу, — продолжила миссис Уилстэк, глядя на Джин со странной грустью. — Я знаю, ты думаешь, что я избаловала Хью... Но у нас с ним особые отношения. Нет, нет, это не отношения матери и сына, а отношения слабой женщины и сильного мужчины. Знаешь, это случается не часто, потом через пять минут мы снова мать и сын, но я ему очень благодарна. Понимаешь? Я пытаюсь выразить эту благодарность... я не могу о ней говорить... так что я просто делаю. Ну, например, убираю его вещи.
— Вокруг вас столько любящих людей...
— О да! Я без них не могу. И все их дела мои дела. Это иногда даже забавно. А их романы!..
— Романы?
— Это Энтони. Думаю, он увлечён одной милой школьной учительницей, которая живёт неподалёку, а сам ещё этого не понял или не хочет, чтобы мы знали. Правда, тут есть свои проблемы. Ну, тётя Силла, например. Потом ещё Хью и Софи. Бог знает, что значит их дружба. А из Хью просто невозможно ничего вытянуть. Когда дело касается его собственных дел, он нем, как могила.
— А Мэтт?
— У Мэтта есть ружьё, — рассмеялась миссис Уилстэк. — Пока это главная любовь его жизни.
В этот момент раздались шаги в коридоре, и появился заспанный Энтони в серой пижаме. Он молча извлёк банку с кофе, сахар, сливки и только потом повернулся к Джин:
— Прости, никогда ни с кем не разговариваю по воскресеньям до одиннадцати утра.
После среднего брата появился младший, только Хью не было видно. Джин вернулась к себе, убрала постель, оделась. Все её мысли были прикованы к старшему брату — сколько Хью будет спать? Если долго, значит, он вернулся очень поздно. Джин вышла на веранду, чтобы повесить сушиться полотенца, и сразу наткнулась на Хью, который сидел в кресле и читал «Санди Таймс».
— Господи, и давно ты здесь? — удивилась Джин.
— Около часа, — улыбнулся Хью. — Хочешь кусочек газеты?
Она взяла у него два листочка и тоже уселась на солнышке. Читали они в тишине. Закончив разворот, Хью молча протягивал его Джин. «Еще один член семьи, который молчит по воскресеньям до одиннадцати», — подумала девушка, но через несколько минут обнаружила, что он не столько читает, сколько рассматривает её. Заметив, что она смутилась, Хью улыбнулся.
— Уже позавтракали? — спросил он.
— Чай и тост. Это было замечательно.
— Не сомневаюсь, — отозвался Хью, а Джин продолжила читать, подумав: «Пошел бы тоже поел, как все». Как она ни старалась увлечься газетой, её преследовало ощущение, что Хью не сводит с неё глаз. Некоторое время Джин удавалось побороть желание поднять глаза.
— Лучше сдавайся, — посоветовал Хью. — Ты же знаешь, что, в конце концов, принесёшь мне чай. И чем позже это случится, тем голоднее я буду.
Джин отложила газету, подняла на Хью глаза, склонила голову и твёрдо сжала губы.
— Хью. Ты же знаешь, что по воскресеньям каждый завтракает сам. Это уговор.
— Никогда ещё не делал себе завтрак сам. По крайней мере, до твоего приезда, Джини.
— Джин, — поправила она. — Никакого «и» на конце. Запомнил?
— Да, кажется, припоминаю, что уже ошибался в чьём-то имени. Неужели в твоём?
— Ты просто невыносим. И я не принесу тебе завтрак. Буду сидеть здесь и загорать. Вот.
— Да, солнышко припекает. Тепло. А чайник, наверное, совсем остыл. — Он вытянул ноги и откинулся, уставившись вдаль. — Видишь деревья? Вон там? — спросил вдруг Хью. Джин кивнула. — Не поверишь, но там начинается пустыня. Как-нибудь отвезу тебя туда. Сухая почва, песок и ветер...
Джин ничего не ответила, она боролась с собой, думая, как глупо будет выглядеть, если встанет и пойдёт за чаем. А если просто уйдёт, это будет значить, что Хью победил.