— Эгле!! Остановись!
Анджей открыл глаза. На порого кабинета, упираясь руками в косяк и загнанно дыша, стоял человек. Анджей узнал — тот самый, который недавно вел в коридоре странные беседы о тайне рождения и любви.
Огненно-черная птица прекратила свое кружение по комнате, сложились и опали крылья, вслед за ними улеглось пламя в камине, но ледяной морок, сжимавший виски, и не думал отступать.
В просвеченном золотом тумане, какой обыкновенно встает сентябрьским утром над плавнями, Анджей увидел невысокую женскую фигурку. Она шла ему навстречу — плыла над верхушками трав, край длинного плаща-велеиса был темным от росы. Скоро женщина оказалась совсем рядом,и тогда Анджей смог разглядеть ее лицо.
Это была Катажина — и не она. Серый узор, похожий на изморозь на оконном стекле, покрывал лоб и щеки, сползал на шею, стремительно заливая грудь, стальная цепочка с бурштыновым медальоном растворялась в его сплетениях.
— Пяркунас…—за спиной растерянно выдохнул Яр.
Анджей его не услышал. Он смотрел на женщину — туман за ее спиной расступался, вересковое поле лежало за ним. Синее-синее. Качались травы, бесконечное ужиное море текло от небокрая, неостановимо, в обращенных к нему неподвижных змеиных зрачках Анджей видел лица, тысячи лиц, холодный блеск стальных клинков. Этому не было конца, он чувствовал, что задыхается, когда, раздирая у горла ворот рубашки,упал в кресло.
Пахнет вереском и увядающими травами. В чаше кленового листа застыла вода. Холодит висок. Черный росчерк птицы в вечереющем небе. Острый, как приступ безумия, запах пепла — и треск огня, дымом шибает в ноздри. От жара трещат волосы.
— Вставайте, черт вас побери!
Он очнулся. Яр тряс его за плечо. В распахнутую дверь увидел багряный отсвет на темных стенах в коридоре. Оттуда тянуло жаром, как из печной грубки.
— Бегите, делайте что-нибудь, не сидите!..
— Что происходит?!
— А вы не видите?
Он поднимался из ставшего вдруг предательски мягким кресла — тяжело, как больной, хватаясь из последних сил за вытертые добела подлокотники. И только поднявшись, увидел на ковре в двух шагах от стола лежащую ничком женскую фигурку.
Серый плащ-велеис разметался широко и свободно, тонкая рука выглядывала из-под края. Подол плаща был мокрым, веточки вереска прилипли к грубой ткани. Анджей почти наверняка знал: на лице женщины, если ее перевернуть, он увидит странный серый узор.
Он оглянулся в недоумении. Яра в кабинете уже не было.
Она оказалась неожиданно тяжелой. Он даже испугался, что не сумеет унести эту ношу достаточно далеко. Но больше вокруг не было ни единой живой души — и, значит, выбора у него не осталось.
Он был на парадной лестнице, когда обрушилась кровля. Оставался последний пролет, он точно знал, что успеет… и искренне верил в это даже тогда, когда нога запнулась за бронзовый прут, придерживавший выгоревшую дотла ковровую дорожку. Он не понимал, что спешить, в общем, уже некуда.
… Потом пошел снег. Крупные снежинки летели из низко идущих багровых туч и таяли, никак не могли укрыть черную слякоть земли. У снега был запах и вкус пепла. Медленно тлели торчащие в небо балки, хрустели под ногами расплавившиеся в страшном жерле пожара осколки стекла, лопались тонкие бронзовые подвески, украшавшие некогда роскошную хрустальную люстру.
Ее положили на брезентовые носилки и накрыли поверх клеенчатой простыней. Понесли, — кареты «скорой помощи» стояли в некотором отдалении от крыльца, там было шумно, горели костры, как будто мало было недавнего пламени, там кричали и метались на земле раненые, матерились и страшно орали врачи и прибывшие вместе с пожарными бригадами волонтеры из городского ополчения.
Анджей молча пошел рядом с носилками. Санитары то и дело оступались на неровных наледях мостовой, клеенка съезжала, Анджей методично поправлял. Он все никак не мог понять, зачем они накрыли Катажину с головой, вот же и рука, выскользнувшая из-под покрывала, теплая и мягкая, только вены почему-то опали…
— Вы, — негромко сказал у него за спиной Яр. Анджея передернуло, столько тяжелой ненависти было в его голосе. — Уйдите, богом прошу. Вы и так уже сделали… все, что могли.
— А как же?..
— Кася? — он помолчал,вытер рукавом черное от сажи лицо. — Вас еще что-то интересует?
— Я не успел. Простите...
— Да бросьте вы! Она умерла в тот момент, когда упала… там, в кабинете. Разве же можно без посвящения… такие вещи!.. Пяркунас, да будьте вы прокляты, откуда вы взялись на нашу голову!.. а теперь Райгард обречен.