Пахло солнцем и нагретой травой. Ветер нес в распахнутое окно одуванчиковый легкий пух. Завивались на подоконнике крохотные белые смерчики. Перед Артемом, ловя пушистый вихрь ладонью, стояла женщина в темном глухом платье. На ее отчаянно некрасивом, с неправильными чертами, лице было написано ленивое сочувствие. Артем ощетинился.
— Мне? Мне — нормально.
— Мне показалось... вы сейчас свалитесь вниз.
Артем презрительно скривился.
— Тут невысоко.
Женщина позволила себе легкую усмешку.
— Не приспособлены вы, кролики, для лазанья.
— Чего?
— Ну... вы же летать не умеете. Грохнулись бы вниз, сломали шею... знаете, молодой человек, я в тюрьму не тороплюсь.
— А вас туда и не приглашают.
— Вы полагаете?
Артем закрыл глаза. Качалась под веками зеленая муть, тошно было. Как если бы на яркой, залитой солнцем улице встретилось ему отвратительное чудище — вроде тех, про которых в детских сказках. Неживое, отчаянно притворяющееся живым. Похожее. Выглядящее человеком. Необъяснимая, дикая неприязнь.
... дежурный преподаватель. Что?! Она — дежурный преподаватель? Вот это выморочная нежить с похожей на копну сухой травы прической?! В педсовете что, с ума посходили? Да ее детишечки размажут на бутерброды в первый же час. Чем Ростик думал? Явно не головой…
Артем оттолкнулся от ставшего почти родным подоконника и побрел по коридору, пошатываясь и натыкаясь на шныряющую вокруг малышню. Возле лестницы ему опять попался директор, внимательно заглянул в лицо, поцокал языком и милостиво предложил гулять домой. Но Артем отказался.
В коридоре третьего этажа было почти темно, где-то под потолком горела тусклая лампочка. Из-за двери военной кафедры тянуло сквозняком, и занудный Яров голос излагал про «мертвую зону обстрела» и правила поведения мирных граждан при огневой атаке. «Если обстрел застал вас врасплох и нет никакой возможности спуститься в убежище...», следует завернуться в белую простыню и тихо ползти к ближайшему кладбищу. Бредятина. Артем в сердцах сплюнул. Тем более, что дежурного преподавателя, в чьи обязанности входило надавать учащемуся по шее за столь гнусный поступок, поблизости не наблюдалось. Зато в конце коридора, у лестницы, послышалось некое шевеление. Шаги и стук каблуков. Судя по звукам, в здании обнаружился табунчик антилоп: топотали дамы знатно, а гулкое эхо школьных коридоров доводило перестук до нужной кондиции. Процессия поднялась по лестнице, и стало видно, что возглавляет ее Ростик.
— ... согласно утвержденной департаментом образовательной программе и концепции воспитания детей. Вот здесь, прошу. Ребенок, иди сюда!
Артем не сразу сообразил, что это ему. Подошел. Ростик сверкнул из-под очков гневным взором.
— Почему не на занятиях?
За сегодняшнее утро это был второй подобный вопрос, причем от Ростика же. Артем качнул головой.
— Так вы сами отпустили.
Ростик хмыкнул. И заявил, что не в его правилах отпускать людей домой, если те совершенно здоровы и дома у них все в порядке. У Артема же в порядке? Тогда почему он шатается по коридорам? Воображает, что можно до бесконечности пользоваться дядюшкиной добротой? Сопровождавшие директора тетки кивали крашеными прическами, двое потертого вида мужиков, замыкавших процессию, сочувственно пыхтели. Но заступаться за Артема явно не собирались.
— Прошу, — сказал Ростик, гостеприимно распахивая перед Артемом дверь кабинета.
... Лязгнул, вставая на место, затвор, Яр у доски поднял голову, зацепился взглядом за чье-то лицо за спиной у Артема, осекся на полуслове.
— Добрый день, пан Родин, — хищно скалясь, сказал Ростик. — А мы вот тут к вам...
Бахнул выстрел. С потолка ручьями потекла побелка, куски известки эполетами украсили директорские плечи, завизжали девицы и кое-как втолкавшиеся в кабинет тетки из департамента. Над дулом только что собранного учебного карабина Заточникова курился синий, явно не фальшивый дымок.
Часть первая. Путешествие королевны. Глава 2
Омель — Ликсна,
Судува, Мядзининкай
Май 1908 г.
Анджей задремал и проснулся от резкого взвизга шин на мокром асфальте. За окном было темно, струи дождя позли по стеклу сплошными потоками, и выстроившиеся в полукруглую цепочку фонари — дорога в этом месте делала крутой поворот — расплывались в тумане. Города не было видно, а ветер, влетающий в салон машины, пах полынью и степью, и если закрыть глаза, могло показаться, что там, за поворотом шоссе — море, и огни кораблей на рейде, и маячные огни на внешних створах… но лучше не допускать и тени подобных иллюзий.