— Товарищи офицеры, сверху нас обязали включить в программу подготовки политинформацию. А замполит остался на базе. Экая неприятность! Поэтому мы с вами просто поговорим о политике и «за жизнь». А мы с чистой совестью сможем поставить «галочку».
— Везёт же вам, товарищ подполковник. А мы «калаши» только ставим…
— Га-га-га!
Вишневецкий, сквозь смех: «Нашу птичку попрошу не обижать. Вот кончатся курсы — езжайте к себе домой и ставьте кого хотите и как хотите. А тут прошу не пошлить. Лишний раз».
— Га-га-га!
— Ладно. Такой вопрос. Кто как думает? Хотят американцы мира, могут ли они стать нам друзьями? Сделали они счастливыми те страны, что находятся под их контролем? Давайте ваши мысли.
Потом обсуждали источники высокого уровня жизни в капиталистической Европе. Тут взял на себя роль лектора я. Остальные имели только информацию партии и правительства. А я жил при скоростном интернете с обилием любой информации. Соответственно, мог рассказать не по советской книжке о новых формах колониализма, о несправедливом разделении труда, о уничтожении высокотехнологичных отраслей промышленности в колониях и покорённых странах, о программах уничтожения «туземцев» — новых «бусах» и новых «цветных тряпочках». Исподволь, эти политинформации готовили людей к нужным нам мыслям. Стукачей я не боялся. Мои способности волхва росли, поэтому всех «сотрудничающих с администрацией» выявлял на ранних этапах и разными способами обезвреживал. Да и напрямую, линию партии никто не критиковал. А такое: «Почему забулдыга и несун на заводе получает 200 рэ, а офицер, рискующий жизнью, ходящий в наряды, участвующий в учениях — те же 200 рэ? А потому что у нас действует диктатура пролетариата», — хоть и жёстко, на грани фола, но формально — соответствует официальной доктрине. Ребята подняли вопрос дефицита. Пришлось долго и подробно обговорить эту проблему.
— Давайте, расскажу я. Ситуация такова, что если я сейчас расскажу все, подчёркиваю: все, причины дефицита, то и меня и вас сделают антисоветчиками. Более того, даже если никто не узнает, есть и другая причина придержать знание: ночами спать плохо будете. Поэтому ограничусь только первым уровнем причин: очевидным. Представим себе соревнование между прапорщиком и офицером: кто раньше накопит денег и купит «Волгу». Офицер гордо восклицает: «Ты обречён! У меня зарплата больше, она составляет одну шестую часть всех зарплат офицеров нашей роты». А прапорщик вечерком слил бензина с «ЗиЛа», продал дачнику. И так — каждый день. Как думаете, кто раньше на «Волгу» сможет скопить? Теоретически, СССР и США борются за доминирование в мире.
— Почему теоретически? А фактически?
— Фактически этим занимается только США, а СССР никакой внешней политики не проводит. Это долгая отдельная тема, примите пока эту оговорку на веру. Для борьбы нужны ресурсы. Эти ресурсы есть в некоей абстрактной стране Африки. Штаты покупают одного человека: диктатора, поставляют туда оружие, причём, за деньги. Диктатор и его приспешники заставляют добывать ресурсы местное население под дулами автоматов за гроши. Вложений — минимум, отдача есть. Более того, туземцы сами сокращают свою численность из-за войн. Если их станет слишком мало — можно завезти рабочую скотинку из другой страны. Что в подобном случае делает благородный СССР? Строит неграм школы, больницы, заводы, электростанции, поставляет оружие, продукты и промышленные товары. Иногда — в кредит, часто — бесплатно. А потом умное население и хитрый лидер: шасть — взбрыкивает, делает всё по-своему, не так, как нужно СССР. А благородный СССР не может расстрелять трудящиеся массы за долги, которые не отданы, не может ввести войска и заставить отработать вложенные средства. В итоге имеем менее эффективные действия в глобальной игре. Меньше ресурсов — хуже живёшь.
— И всё?!
— Конечно нет. Есть ещё добрый десяток факторов. Например, себестоимость продукции. На Западе климат теплее нашего, соответственно, на единицу продукции тратится меньше средств. Но все те мелкие факторы, которые я только начал перечислять составят только 10 %-й вклад в явление дефицита. А о девяноста процентах я пока не могу говорить. Если будет судьба, приедете в начале декабря 91-го опять к нам в гости — вот тогда будет можно и я вам расскажу.
— Я и без рассказов знаю эти девяносто процентов: работаем плохо!