А потом, едва посмотрев на Таллиса, скомандовала ему: «Пошёл вон!» Таллис поднялся, но не ушёл. Вместо этого он встал, заслоняя собою Джу. Ровена недобро прищурила глаза.
— Это ещё что? Бунт в курятнике? — поинтересовалась она. А потом, указав на Таллиса, произнесла нараспев: «Доармэ-тинэ.» Глаза стража закрылись, ноги подогнулись, и он без единого звука упал на землю. Впрочем, приглядевшись, Джу заметила, что Таллис дышит. Заклятие просто погрузило его в сон. А ещё она заметила, что с поверха ракши, лёжа прямо на небесах, за происходящим в саду с довольным видом наблюдает Шандор. «Чему это ты так рад? — зло подумала Джу. — Уж не ты ли нас ракше и заложил?»
Ракша между тем подошла к Таллису, слегка пихнула его ногой и сказала:
— Известно ли тебе, юная Джу, что мне не нравится, когда мои вещи берут без спроса?
— Я ничего… — начала было Джу, но ракша жестом приказала ей замолчать.
— Ещё меньше мне по вкусу, когда взятое без разрешения не возвращают на место.
«Неужели простыня?» — вспомнив о давней своей покраже, ужаснулась Джу.
— Возможно, тебе не известно, — продолжала ракша, — что Таллис является моей собственностью. Так вот, жизнь Таллиса принадлежит мне. Я могу приказать ему умереть, и он не посмеет ослушаться. Заметь, я не против того, чтобы мой муж посещал других ракшиц дома. Но если эти посещения будут мне мешать, виновные не успеют даже пожалеть о своём легкомыслии. Тебе всё понятно? Тогда кыш отсюда.
Джу торопливо поклонилась и напуганной мышкой метнулась прочь. А ракша подняла к небу руку и негромко произнесла: «Ынтунэрис.» Непроглядная темнота сгустилась, скрыв сад от посторонних глаз. И только тогда Ровена опустилась рядом со спящим стражем в траву, обняла его и заплакала. Потом, взяв себя в руки, она решительно смахнула слёзы с лица, скинула плащ и принялась водить руками над телом Таллиса, сплетая и заново укладывая невидимые простому глазу потоки силы.
Ракша в одиночестве лежала на своей уютной кровати и вертела в руках ящерку из прозрачного зелёного камня. Неслышно зашёл Виелин. Он поставил на стол поднос с чайником и прозрачной пиалой, чуть поправил веточку тамарикса в узкогорлой вазе и уже хотел было уйти, но Ровена окликнула его:
— Виелин?
Он замер на пороге. Ракша приглашающе похлопала ладонью по кровати рядом с собой. Он сел, ссутулившись, и сварливо спросил:
— Ну и что это было за представление? К чему эти базарные фокусы?
— К тому, чтобы все, кто глазел с поверхов, сделали правильные выводы и поостереглись мне дерзить, — ответила она, ласково гладя сидящего рядом по седым волосам. — Не ворчи, я уже большая девочка и знаю, что делаю.
— Тогда реши, что делать с Таллисом.
— О, Виелин… Ты опять?
— Прошло уже четырнадцать кругов силы с тех пор, как Таллис достиг зрелости и полтора из них он околачивается в твоей спальне. Это достаточный срок, чтобы можно было судить о качестве его потомства.
— Оно весьма высокое: всё это время у нас почти нет выбраковки при осмотрах детей, и отход лынелей невелик.
— Не спорю, здоровье у них отменное. Но разве ты не видишь, что происходит? Все дети Таллиса имеют задатки стража! Ещё круг, два — и старших лынелей придётся забить на смолку, а из оставшегося стада вскоре почти невозможно будет выудить ни мастера, ни воспреемника. Сейчас у нас, слава силе, появилась дарительница, но ради неё пришлось пожертвовать Керой. Где взять воспреемника, случись что с Нарьёй? А ведь она немолода.
— В крайнем случае — купим.
— Где взять силу? Чтобы что-то купить, придётся сперва что-то продать.
Ровена недовольно нахмурилась.
— Послушай, Виелин, хватит темнить. Говори прямо: чего ты от меня хочешь?
— Я думаю, тебе пора расстаться с Таллисом.
— Я не собираюсь продавать отличного стража только из-за твоей ревности.
— При чём здесь ревность? Ровена, тебе нужен муж чистой крови. Ты не думала о том, чтобы выйти за Элла? Дела в Эллагре сейчас не таковы, чтобы он стал привередничать.
— Элл мне противен.
— А что ты скажешь о Мелгаре?
— Толстый изворотливый гад.
Виелин тяжко вздохнул.
— Я понял. А ты собираешься в этот раз посетить турнир в Кангарре?
— Да, конечно. Я намерена взять с собой Дэлию, а то она, бедняжка, совсем одичала на пустоши. Пусть развеется, поучаствует в поединках. К тому же Канг к ней неравнодушен…