Дверь снова приоткрылась.
— Ну, тогда забегай, — позвала Нарья уже совсем другим тоном, дружелюбным и чуть озорным.
О том, что воспреемница обожает эти маленькие мармеладки из фруктового сока и кукурузной муки, Джу не раз слышала от Виелина. Он варил их специально для Нарьи и прятал в особую банку «с замком», которую Джу никогда не сумела бы взломать. Но она столько раз наблюдала за Виелином в процессе готовки, что сумела сотворить порцию лакомства сама.
Дверь, которую распахнул перед Джу лукум, вела в уютную и светлую комнату, живо напоминавшую спальню ракши: чистые циновки на полу, большая, удобная кровать под пологом из тонкой поволоки, низкий столик с чайной посудой… Главное отличие заключалось том, что дальняя от входа стена была прозрачной.
За ней начинался особый, скрытый от посторонних глаз детский мирок. Там в «лесу» шла охота на оленя: быстроногий мальчишка заткнул за уши пару веточек, изображающих рога, и двое его товарищей с громким визгом гонялись за ним вокруг кустов сирени. Каждому из охотников было не больше двух кругов от роду. Чуть поодаль, у мелкого ручья, едва выучившийся ползать малыш ковырялся в песке, а две девчонки постарше, забравшись по колено в воду, запускали кораблик из сухого листа. У Джу сладко заныло в груди, а по губам сама собой расползлась улыбка. За прозрачной стеной лежала страна её собственного давно забытого детства. Она вспомнила и этот усыпанный золотыми одуванчиками лужок, и ручей, и кусты сирени, в играх исполнявшие роль дремучего леса, и корявую вишню, залезть на которую считалось подвигом и пределом мечтаний… Только почему всё сделалось таким маленьким и ненастоящим?
— Всё не так, да? — ласково спросила её Нарья.
— В некоторые места нельзя приходить дважды, они от этого теряют своё волшебство.
Джу вздохнула и села на циновку спиной к прозрачной стене.
Пока Нарья грела воду, Джу достала из корзинки печенье и лукум. Вскоре тонкие пиалки наполнились ароматным чаем, а хозяйка, подцепив с блюда первый кусочек любимого лакомства, поскорее отправила его в рот. И тут же спросила:
— Сама готовила?
— Да, — с изрядным волнением призналась Джу. Её лукум был с секретом: в загустевший сок она добавила десять капель маковой росы. Не достаточно для заметного опьянения, но хватит, чтобы слегка развязать язык.
— Виелин делает немного иначе, — улыбнулась Нарья. — Впрочем, у тебя тоже вышло неплохо.
— И всё же у Виелина вкуснее?
— Не обижайся, но это так. Тут всё дело в практике… Ой, ой… Милая, я сейчас. Что-то мальчишки разбушевались, надо бы унять, — и Нарья, легко вскочив из-за стола, выбежала через прозрачную дверь в сад, где отважные охотники, настигнув оленя, принялись уж слишком усердно его колотить.
Пока Нарья наводила порядок и утирала оленю слёзы, Джу достала из кармана флакончик с маковой росой и на всякий случай уронила в её чай ещё четыре капли. Нарья вернулась — и сразу же сделала из пиалы большой глоток.
— Ах, эти мальчишки… Сразу видно Таллисову породу. Уж скорее бы их отпустить на волю, в лес. Дерутся — спасу нет. И девчонки туда же. С детками Виелина было гораздо меньше хлопот, — и она отправила в рот несколько мармеладок.
Джу терпеливо ждала. Маковая роса делала своё дело.
— Я когда ты позвонила, подумала, что это Таллиса не ко времени принесло, — сказала вдруг Нарья, игриво хихикнув. — Ночью его не дождёшься, а как среди дня, у малышни на глазах — это запросто. Ночи, небось, для молодых. Эх, убегает моё времечко, приходится брать, что дают, не капризничая… Была бы у меня ученица — ещё можно бы продержаться сколько-нибудь, а так — круг, другой, и в компост… Виелин, может, ещё пожалел бы, а от Ровены ждать нечего. Пришлёт Таллиса, да не для любви…
Пьянея, Нарья не замечала, как понемногу с неё сходят чары личины. У двери Джу встретила молодая, полная, белолицая женщина с густыми чёрными волосами до пят, а теперь за столом сидела худая и сморщенная старуха. Только глаза остались прежними, большими и яркими, словно у тигрицы, да голос звучал всё с той же мягкой лаской.
— Почему Виелин пожалел бы? — осторожно подкинула вопрос Джу.
— Деточка, Виелин ведь — и вправду этл, а они все немного сумасшедшие. Ну, он, конечно, даже для этла хватил через край. Это ж надо было: уж при седых волосах вздумать жениться на молоденькой, да ещё не из своих. Ради неё, вертихвостки, зажил ракшасьим обычаем, столько силы ей подарил — страсть… Но ты ему всё равно не верь. Он ракшасом только прикидывается, а сам свой удел топчет. Под землёй, в пещерах.
— Разве пещера не Ровенина?
— Не-а, — хитро подмигнула Нарья, делая из пиалы ещё один хороший глоток. — Колодец — это то, что Виелин ей выделяет от себя, свой-то удел эта дура давным-давно обглодала. Остался только сад вокруг источника, и тот ей Виелин топчет. А какой тут раньше лес стоял… Всё ушло на красоту, развлечения и сладкое житьё. Ну что тут скажешь? Балована… Старик Рискай хоть был нравом крут, сыновей хворостиной учил, а при доченьке размяк, всё только тешил её да воли давал, сколько не надо. После ещё и старый муженёк подбаловал. Теперь творит, что хочет, а ведь ума-то ровно как у котёнка… С этлами из Торма заигрывает, сынка своего им отдала… А сама-то нет чтобы о доме подумать. Взяла мужем стража-полукровку, да ещё гуляет с этим порченым мастером…