Расправившись с добычей, мужчина бросил на маленький столик смятые купюры и, пошатываясь, удалился.
Вирджиния долго не могла и не хотела подниматься. Ей казалось, что теперь она может все и ничего не боится. Богатство впечатлений, которое она только что получила, переполняло женщину. Она боялась неосторожным движением расплескать, растерять его. Наконец-то она достигла финиша той ужасной гонки, в которую ее отправила собственная природа. Но в том-то и дело, что финиш был лишь стартом. Она была уверена в этом. Физическое удовлетворение потрясло Вирджинию, однако ее дух взлетел еще выше. Он парил, кувыркался, бесился, выплясывал, крутился. Он безумствовал. И Вирджиния поняла, что стоило… стоило лгать, мучиться, желать смерти, предавать. Это перевесило все. Вместо сумасшествия, которое, казалось, было очень близко, она получала счастье. Победа, достигнутая ценой пережитого в последнее время ада, ошеломляла, наполняла ее чувством гордости.
Покинув наконец комнату, Вирджиния натолкнулась на сочувственные взгляды подружек.
— Этот скот не слишком тебя расстроил? — нежно спросила заботливая Эдна.
Вместо ответа Вирджиния звонко и счастливо рассмеялась. Сочувствие женщин сменилось удивлением: до этого момента Таинственная Незнакомка не то что смеяться — улыбаться себе не позволяла.
Не меньшее удивление ее веселое и ровное настроение вызвало вечером у Ральфа.
— Поужинаем сегодня в ресторане! — почти приказала Вирджиния. — Иди и поищи такси, дорогой.
Голос, удовлетворенная, спокойная улыбка — все это удивило Ральфа, напомнило ему прежнюю Вирджинию.
64
Вирджиния не пыталась разбираться в причинах пробуждения ее сексуальности. Копаться, доискиваться — это значит срывать покров тайны, нарушать целостность и неприкосновенность открытия. Поэтому она даже не спрашивала себя, когда повторится этот чудесный, преобразивший ее удар молнии. Но в том, что он повторится, она не сомневалась. Теперь, когда она узнала о своих истинных силах и страстях, Вирджиния была уверена, что никто и ничто не сможет помешать ей ощущать этот рвущийся из нее сексуальный напор. Но, к сожалению, ни один мужчина, выбиравший ее в последующие дни, удовлетворения не приносил. И она поняла, что ее счастье нуждается в особой обстановке и климате, который она одна, увы, создать не в силах. Оставалось только ждать.
Однажды у миссис Эллен появился высокий молодой мужчина с каким-то свертком под мышкой.
— Я с ним не расстаюсь, — пояснил он, указывая на свою ношу, — уж очень люблю.
У него был приятный голос и четкая артикуляция. Мужчина даже как бы бравировал этим. Или развлекался. Понять его было не просто. Гладкие, отрывистые слоги складывались в слова, а те во фразы, подлинный смысл которых из-за поигрывания интонациями, казалось, был известен только ему.
Как и большинство женщин, миссис Эллен двусмысленностей не любила. Но в его иронии ничего подозрительного она не видела, потому что все это сопровождалось бесконечной любезностью. К тому же молодой человек был хорош собой, строен, широкоплеч, со вкусом одет. На его лице уживались детская доверчивость и зрелый ум — сочетание редкое.
— Я позову девушек, хорошо? — спросила довольная миссис Эллен.
— Я надеюсь, они будут соответствовать моему высокому интеллекту? Да, объявите им, только торжественно, что меня зовут Эндрю. Предвижу, что они перейдут на «ты». Ничего страшного, пусть их это не беспокоит. Фамильярность, если, конечно, она переходит в скромную интимность, я прощаю. И еще об одной просьбе, так, пустячке, доложите девушкам: они не имеют права быть некрасивыми. Мне не подходит даже посредственность или, как говорят в народе, «так себе». Иначе б я не выбрал ваш замечательный дом. Так, мадам? Я оказался у вас, потому что однажды, закрыв глаза, ткнул пальцем в колонку и попал в ваше трогательное объявление. Стало быть, меня привел случай. А он никогда не ошибается, если…
Миссис Эллен, смеясь, прервала его:
— Вы были столь любезны, что я немножко вас испугалась!
Мужчина с удовольствием поддерживал разговор, пересыпая его остротами по любому удобному поводу. Дэзи и Эдна мало что понимали и чувствовали себя немного не в своей тарелке. Им было ясно, что этот красавец из другого мира. Но то, что он, как им казалось, забыв об их профессии, расточал направо и налево лучшее, что в нем было, девушек трогательно смущало. Лишь Вирджиния не участвовала в беседе, хотя только она могла постичь подлинный смысл и направление затеянной словесной игры. Задетая ее холодностью, наивная Эдна прошептала подруге на ухо: