Они пошли в кино. Вирджиния никогда раньше не бывала в кино. А потом, ощутив нестерпимый голод, они пошли и съели жареных невероятно вкусных цыплят, в китайском ресторане. После этого они вернулись домой, понимая, какой скандал вызвали своей прогулкой. Миссис Джексон вообще отказалась ходить в церковь. Она не могла вынести сочувствующих взглядов и вопросов. А кузина Мелисандра продолжала ходить в церковь каждое воскресенье. Она говорила, что им дан этот Крест, чтобы нести его.
26
В одну из бессонных ночей Фанни рассказала Вирджинии историю своей несчастной жизни. Они сидели у раскрытого окна. Фанни не могла этой ночью лежа дышать. Растущий месяц висел в небе над лесистыми холмами, и в его бледном свете Фанни казалась очень милой и невероятно молодой. Совсем ребенок. Казалось невозможным, что за свою короткую жизнь она успела пережить такую страсть, испытать столько боли и стыда, каких хватило бы на долгую жизнь не одной женщине.
— Он остановился в отеле за озером и, бывало, приплывал ко мне на лодке по ночам. Мы встречались среди сосен на берегу. Это был молодой студент колледжа, сын богача из Нью-Йорка. Ах, Вирджиния, я не хотела быть плохой, не хотела. Но я любила его, я и до сих пор люблю его и буду любить его всегда. Но я не знала многого. Не понимала. Затем приехал его отец и забрал его. А немного погодя… я обнаружила… ах, Вирджиния… я так испугалась. Я не знала, как поступить. Я написала ему, и он приехал. Он сказал, что женится на мне, Вирджиния.
— Так что же помешало этому?
— Ах, Вирджиния, он не любил меня больше. Я поняла это с первого взгляда. Он предложил мне выйти за него замуж просто потому, что он должен был сделать это предложение. Потому что ему было жаль меня. Он был хороший… но такой молодой… а кто я была такая, чтобы любить меня вечно?
— Не делай попыток извинить его, — с горечью сказала Вирджиния. — И ты не вышла за него замуж?
— Я не могла… он не любил меня больше… Это… мне трудно объяснить… мне кажется, это еще хуже, чем многое другое. Он поспорил со мной немного, совсем немного, и уехал. Как ты считаешь, я поступила правильно, Вирджиния?
— Да, я думаю, ты сделала все правильно. Но вот он…
— Не обвиняй его, дорогая. Пожалуйста, не надо. Давай вообще не будем говорить о нем. В этом нет нужды. Я просто хотела рассказать тебе, как все было. Я просто не хотела, чтобы ты плохо думала обо мне.
— Я никогда так не думала.
— Да, я чувствовала это сразу, как ты пришла. Ах, Вирджиния, ты даже не представляешь, что ты сделала для меня. Мне не объяснить тебе этого, но Бог воздаст тебе за твой поступок. Я знаю, он благословит тебя.
Фанни всхлипывала несколько минут в объятиях Вирджинии. Затем она вытерла глаза.
— Ну, вот почти и все. Я вернулась домой. Я не чувствовала себя очень несчастной. Я думаю, мне следовало чувствовать себя таковой, но я не чувствовала. Отец не ругал меня. А мой малыш был таким милым, Вирджиния, с такими красивыми голубыми глазами, с белокурыми завитками шелковистых волос, крохотными пухленькими ручками. Я, бывало, искусаю все его нежное маленькое личико, нежно, ласково, чтобы не причинить ему боли.
— Я понимаю, — сказала мечтательно Вирджиния. — Я понимаю. Это поймет любая женщина. Каждая мечтает об этом.
— И он был полностью мой. Никто больше не претендовал на него. А когда он умер, Вирджиния, я думала, что я тоже умру. Я не понимаю, как можно пережить такое горе и выжить. Видеть эти родные маленькие глазки и знать, что они никогда не откроются снова, скучать по его теплому маленькому тельцу, угнездившемуся рядом с тобой по ночам и вспоминать о нем бессонными ночами, думать о его холодном крошечном личике под тяжелой замерзшей землей… Первый год это было нестерпимо, потом стало немного легче, перестаешь вспоминать, что же было в этот день год назад, а потом я обрадовалась, что тоже умру.