Дядя Джефсон покачал головой.
— Нет, ведь женился мужчина, а не его имя.
— Вы знаете, — сказала кузина Лилиан, которая уже оправилась и пришла в себя после обморока, хотя была еще совсем слабой. — Я могла предсказать этот поступок Вирджинии еще на юбилейном обеде у Гэвина. Я заметила это тогда. Когда она так защищала Данмора. Вы помните, конечно. Она набросилась на меня так откровенно. Мы разговаривали об этом с Дэвидом, когда возвращались назад.
— Как? Как, — обратилась тетя Тримбал к небесам, — это могло случиться с Вирджинией? С Вир-джи-ни-ей!
Небеса не ответили, ответил дядя Джефсон.
— Может быть, из этого поколения что-то и вырастет, но я не жду от них ничего. Но она еще будет наказана за свое ни на что не похожее поведение.
— Вирджиния так любит грибы, — вздохнула кузина Джорджина. — Боюсь, она отравилась, съела по ошибке поганку на этом самом острове.
— Есть вещи похуже смерти, — сказал дядя Джефсон, уверенный в том, что сделал это заявление первым в мире.
— Ничто снова не повторится! — всхлипнула кузина Мелисандра.
Вирджиния торопилась по пыльной дороге назад, к прохладе Сауреса и к своему острову. Она совсем забыла о родственниках, так же, как и о том, что может умереть тут же, на месте, в любой момент, если будет торопиться.
32
Лето прошло. Семейство Джексонов, за ничего не значащим исключением кузины Джорджины, по молчаливому согласию следовало примеру дяди Джефсона и относилось к Вирджинии как к умершей. Но несмотря на это, Вирджиния имела очень беспокойную привычку воскресать, когда они с Ральфом проезжали по Хайворту по дороге в Порт на своей старой машине. Вирджиния — с непокрытой головой и сияющими глазами. Ральф тоже без головного убора, с трубкой в зубах. У них даже хватило наглости ходить в магазин дяди Роберта, чтобы купить бакалейные товары. Дважды дядя Роберт проигнорировал их. Разве не была Вирджиния среди мертвецов? А Данмор никогда не существовал для него. Но в третий раз он сказал Ральфу, что тот негодяй, которого нужно повесить за то, что он совратил бедную, слабую умом девушку и увел ее из дома, от родных и друзей.
Бровь Ральфа поползла вверх.
— Я сделал ее счастливой, — холодно заметил он. — А с родными и друзьями она была несчастна. Вот такие дела.
Дядя Роберт оцепенел. Ему никогда не приходило в голову, что женщин нужно делать счастливыми и что они вообще могут быть таковыми.
— Ты самонадеянный щенок! — сказал он.
— Вы слишком неоригинальны, — дружелюбно произнес Ральф. — Любого можно назвать самонадеянным щенком. Почему бы не придумать чего-то более оригинального и достойного Джексонов? Кроме того, я совсем не щенок, а уже достаточно взрослая собака, если вам интересно это знать.
В это время дядя Роберт мгновенно вспомнил, что Вирджиния для них умерла. Он повернулся спиной к Ральфу.
А Вирджиния и правда была счастлива, совершенно счастлива. Жизнь превратилась для нее в прекрасный дом, в котором она открывала каждый день новую таинственную комнату. Это был мир, который не имел ничего общего с оставленным позади, мир, в котором не заметно, как шло время, мир, полный бессмертной юности, где не было ни прошлого, ни будущего, только настоящее. Вирджиния полностью предалась чарам этого мира.
Полная свобода этого мира была невероятна. Они могли делать все, что им хотелось. Никаких миссис. Никаких условностей. Никаких традиций. Никаких родственников. Даже дальних. «Покой, полный покой, и никого, кроме нас, влюбленных» — как беззастенчиво цитировал Ральф.
Вирджиния однажды съездила домой и забрала свои подушки. А кузина Джорджина отдала одну из своих самых замечательных вышивок.
— Это в комнату для гостей, моя дорогая, — сказала она.
— Но у меня нет комнаты для гостей, — сказала Вирджиния.
Кузина Джорджина пришла в ужас. Дом без комнаты для гостей казался ей невероятным.
— Но я найду, где постелить вышивку, — сказала Вирджиния, целуя родственницу. — Я так рада иметь такую вышивку. Я постелю ее на своей кровати. Все покрывала Ральфа пришли в полную негодность.
— Не понимаю, как ты можешь жить в таком отдалении, — вздохнула кузина Джорджина, — так далеко от мира.
— Разве это далеко! — засмеялась Вирджиния. Но было бесполезно что-то объяснять кузине Джорджине. — Это так замечательно, — все-таки сказала она. — Так чудесно жить в некотором отдалении от мира.