Там не оказалось прекрасных женщин, повешенных за волосы на стенах. Комната казалась совсем безобидной, с печью, покрытой железным листом в середине. К крыше была подведена труба. У одной стены стол, заваленный какой-то странной утварью. Вирджиния решила, что все это курительные приспособления. А может быть, что-то для химических экспериментов, равнодушно отметила она про себя. У другой стены стоял письменный стол с крутящимся стулом. Все остальное пространство на стенах было завешано полками с книгами.
Вирджиния бездумно подошла к столу и несколько минут простояла около него неподвижно глядя на лежащие на столе предметы. Кипы правленых гранок, на верхней странице было написано название «Дикий мед», а под названием значилось имя автора: «Фрэнк Стеджер».
Первое предложение: «Сосны — это деревья мифов и легенд. Они глубоко пустили корни в традиции древних миров, а ветер и звезды по-прежнему любят их вершины. И музыкой звучит в ветвях сосен шум ветерка…» — Вирджиния услышала, как Ральф говорил ей эти слова, когда они шли под соснами.
Так, значит, Ральф и был Фрэнк Стеджер!
Почему-то ее даже не удивило это открытие. Может быть, потому, что этот день и без того был полон поразительных открытий. Она только безразлично подумала: «Так вот чем все это объясняется».
А объяснение требовалось тому, что случайно запечатлелось в ее сознании, хотя сначала она не придавала этому значения. Вскоре после того, как Ральф принес жене последнюю книгу Фрэнка Стеджера, Вирджиния заходила в книжный магазин в Порт-Роузе и слышала, как покупатель интересовался новой книгой Фрэнка Стеджера. Продавщица ответила: «Еще не вышла в свет. Будет на следующей неделе».
Вирджиния открыла было рот, чтобы сказать: «Нет, книга уже вышла», но тут же опять сжала губы. Это не ее дело. Она решила тогда, что продавщица не выставляет книгу на продажу, пока не прочитает сама. Сейчас Вирджиния поняла, что книга, которую подарил ей Ральф, была его авторским экземпляром, присланным ему из издательства.
Ну, хорошо. Вирджиния отодвинула в сторону рукопись, села и начала писать. Она не собиралась излагать на бумаге ничего, кроме фактов.
«Милый Ральф!
Я ходила сегодня утром к доктору Стинеру и выяснила, что он послал мне по ошибке не то письмо. Оказалось, что с моим сердцем все не так плохо, и я сейчас совсем здорова.
У меня не было цели обмануть тебя. Пожалуйста, поверь мне. Я не перенесу, если ты мне не поверишь. Мне очень жаль, что произошла такая ошибка. Но ты можешь оформить развод, поскольку я ухожу от тебя. Является ли уход от мужа основанием для получения развода? Конечно, если я могу как-то помочь тебе в этом, ускорить процесс, я непременно это сделаю, если твой адвокат сообщит мне об этом.
Я очень благодарна тебе за доброту. Никогда не забуду этого. Вспоминай меня тоже добром, насколько сможешь, потому что я не хотела дурачить тебя. Всего хорошего.
Искренне твоя, Вирджиния».
Вирджиния понимала, что письмо получилось у нее очень сухим и холодным. Но попытаться сказать что-то другое было опасно: могло прорвать дамбу. Вирджиния не знала, куда унесет ее стремнина, если эта дамба прорвется. В постскриптуме она добавила: «Сегодня здесь были твой отец и дядя. Завтра они снова приедут. Я думаю, тебе лучше вернуться домой. Отец очень тоскует без тебя».
Вирджиния положила письмо в конверт, надписала: «Ральфу» и оставила на столе. Поверх конверта она положила нитку жемчуга. Если бы они были поддельными, она оставила бы их на память об этом удивительном времени, проведенном с ним. Но она не могла оставить у себя подарок стоимостью в 15 тысяч долларов, преподнесенный ей мужчиной, женившимся на ней из жалости, мужчиной, которого она сейчас оставляла. Вирджинии было жаль расставаться с этим жемчугом. Она понимала, что вещь эта была восхитительна. Тот факт, что она уходит от Ральфа, не приносил Вирджинии огорчения. Это легло ей на сердце холодным, бесчувственным камнем. Но такова жизнь. Вирджиния вздохнула и вышла.