Лишенная ориентации в пространстве и времени, Калли понятия не имела, как долго продолжалось это разнузданное совокупление. И когда ей уже начало казаться, что бесконечное соитие с Домиником и составляет смысл ее существования, он издал леденящий сердце вопль и, содрогнувшись, рухнул на нее, чуть живой и насквозь пропитавшийся потом. Потом они долго лежали молча, даже не пытаясь разъединиться, словно причудливая груда переплетенных человеческих органов, и никак не могли отдышаться. Все это время пальцы их оставались сцепленными.
– А мне всегда казалось, что только самкам дано многократно испытывать оргазм, – пролепетала Калли со счастливой улыбкой на лице.
Доминик лишь промычал что-то в ответ, и она залилась довольным смехом.
Он поднес их сцепленные пальцы к своему рту, поцеловал их, не пропустив ни одного сустава, и затем приложил к своему сердцу.
Услышав его биение, она судорожно вздохнула, поняв, что попала в серьезный переплет. Однако волноваться в связи с этим ей в данный момент почему-то не хотелось, ее клонило в сон…
Разбудил ее нежный поцелуй Доминика.
– И долго я спала? – тряхнув головой, спросила хриплым голосом она, плохо понимая, где они находятся.
– Пора приводить себя в порядок, сейчас уже почти шесть утра, – сказал Доминик.
К этому сердце Калли не было готово, однако делать было нечего, оставалось только смириться с мыслью о скором и неминуемом расставании. Доминик вздохнул и добавил:
– Я думаю, что в здание вот-вот придут охранники. Раз они уходят отсюда в полночь, значит, и возвращаются сюда спозаранку.
Калли попыталась отстраниться хотя бы мысленно, однако тотчас же поняла, что для этого потребуется значительное усилие, пожалуй, даже большее, чем для того, чтобы просто отодвинуться от него и встать. Ничего, подумала она, придется делать это медленно, шаг за шагом. Но и это ей не помогло.
Словно бы желая подбодрить ее, Доминик наклонился к ней и поцеловал ее в губы. Калли вздохнула и отчаянно заморгала, сдерживая наворачивающиеся на глаза слезы. Слава Богу, подумалось ей, что их не увидит в темноте Доминик.
– Спасибо, – прошептала она, не найдя других слов для выражения захлестнувших ее чувств, хотя и понимала, что после всего того, что было между ними, это звучит несколько странно. Однако она благодарила его от чистого сердца, потому что случившееся в эту ночь значило для нее так много, что описать это словами было невозможно. Догадывался ли об этом Доминик? Вряд ли. А если догадывался, то это лишь усугубляло тяжесть ее душевного состояния.
Он ничего не сказал ей в ответ, просто еще раз ее поцеловал. И она целиком отдалась этому поцелую, не задумываясь о том, что потом ей станет совсем скверно, а лишь купаясь в своих приятных ощущениях и воспоминаниях, упиваясь той легкостью, с которой слились воедино их губы и тела.
Когда же Доминик отстранился, ей захотелось, чтобы он произнес нечто колкое и ядовитое, на худой конец смешное, что дало бы ей повод…
Какой-то резкий, лязгающий шум в шахте лифта прервал ход ее мыслей, и она в испуге вскочила, чуть было не поскользнувшись на груде влажной одежды.
– Мистер Колберн! Мисс Монтгомери! Вы нас слышите? – крикнул им кто-то снаружи. – С вами ничего не случилось?
– Мы здесь, в кабине! У нас все нормально! – откликнулся бодрым голосом Доминик.
Послышались отголоски яростного спора, сдобренного крепкими словечками, затем тот же голос произнес:
– Потерпите еще немного, господа! Мы вас скоро освободим!
– Прекрасно! – отозвался деловитым тоном Доминик, снова став образцовым джентльменом, обладающим элегантными манерами и завидной смекалкой, которых так не хватало Калли.
Она принялась лихорадочно одеваться. Доминик помог ей надеть бюстгальтер и то, что накануне вечером было платьем. Они оба действовали молча и сосредоточенно, лелея в душе надежду, что предстанут перед своими спасителями в относительно приличном виде. Правда, особых иллюзий в этом плане Калли не питала, но уповала на то, что увидевшие их люди отнесутся к огрехам в их одежде снисходительно, понимая, в какой ситуации они побывали. Но больше всего Калли опасалась покрыться румянцем, едва только двери кабины откроются. И не столько из страха за собственную репутацию, сколько из боязни каким-то образом навредить Доминику и Стефании на решающем этапе их деловых переговоров.
Калли вдруг сообразила, что еще не надела туфли, и стала шарить в темноте руками по полу. Доминик поддержал ее, боясь, что она потеряет равновесие и рухнет, от его прикосновения ноги ее задрожали, и она действительно покачнулась. Он успел подхватить ее под мышками и, прижав ее к себе, прошептал:
– Калли!
В следующий миг вспыхнул свет, они оба зажмурились и отвернулись друг от друга. Снаружи кто-то бодро крикнул:
– Держитесь, мы сейчас запустим лифт!
Доминик отпрянул в угол, Калли прижалась спиной к стенке, продолжая моргать от яркого освещения, к которому ей трудно было привыкнуть после продолжительного пребывания в темноте. Доминик снова обнял ее, желая помочь ей успокоиться. Кабина вздрогнула и стала плавно опускаться, словно никакой поломки вовсе и не было.
– Дверь может открыться в любой момент! – сказала Калли.
Доминик жадно поцеловал ее в губы, так страстно, что она задохнулась. Пожалуй, она снова потеряла бы голову, не прерви он внезапно поцелуй. Он еще немного поддержал ее рукой за локоть, она подняла голову и взглянула ему в глаза. Впервые за все то время, которое они провели вместе, их взгляды встретились. И у Калли перехватило дух: настолько жадно Доминик на нее смотрел. Она сглотнула застрявший у нее в горле ком и прокашлялась, пытаясь собраться с мыслями. Но даже этого ей не удалось сделать, так как кабина, легонько вздрогнув, остановилась на первом этаже.
Доминик протянул к ней руку и убрал с ее лица упавший локон. И стоило только его пальцам коснуться ее щеки, как все ее тело наполнилось невероятным вожделением, таким же, какое читалось и в его взгляде. Он взял ее под локоть и встал с ней рядом лицом к двери, и только это и помогло ей удержаться на ногах. А может быть, и ему самому.
Дверь наконец-то плавно открылась, и они увидели перед собой трех рабочих в синих спецовках, двух охранников из утренней смены и Стефанию, едва стоявшую от усталости на ногах. Калли мысленно отметила, что такой потрепанной мисс Уивер еще никогда в офис не являлась, и приосанилась, интуитивно почувствовав, что рядом с Домиником она выглядит вполне пристойно и даже элегантно.
– Как вы себя чувствуете? – сиплым голосом спросила Стефания, что прозвучало несколько комично, поскольку уж если чье-то самочувствие и могло вызвать у всех присутствующих тревогу, то это в первую очередь ее собственное. Волосы у нее спутались, лицо, лишенное спасительного грима, казалось дряблым и смертельно бледным. И не будь Калли столь сильно потрясена внешностью своего босса, она бы непременно обратила внимание и на то, что Стефания была в той же одежде, в которой она вчера покинула офис.
Вот до чего могут довести приличную деловую даму полночные свидания с потенциальным инвестором с Западного побережья, подумалось Калли. Впрочем, поправилась она по своему обыкновению, акулы капитализма могут позволить себе совместить удовольствие и бизнес: ведь у богатых свои причуды!
– Охранники связались со мной по пейджеру, как только пришли утром на работу и обнаружили, что в здании отключен ток, – сказала Стефания, сделав озабоченное лицо.
– Очевидно, виной всему гроза, случившаяся прошлой ночью, – сказал один из мужчин в спецодежде. – Света не было до самого утра во всем квартале.
Калли не без труда подавила желание метнуть в Доминика удивленный взгляд: неужели буря чувств, пережитая ими ночью в кабине лифта, заглушила грохот грозы на улице?
– Я пыталась дозвониться к вам домой, Калли, – продолжала Стефания, – и, так и не дозвонившись до вас, догадалась, что вы здесь застряли. Крепитесь, я вам искренне сочувствую. И вы, Доминик, пожалуйста, примите мои извинения. Такая авария произошла у нас впервые, но я уверяю вас, что впредь…