Рапсодия осталась в Элизиуме. Она с восторгом встретила Грунтора и Акмеда, которые доставили ей новую мебель и материал для штор и покрывал, и накормила их великолепным обедом из припасов, сложенных в отмытой до блеска кухне.
Они сидели в столовой, наслаждаясь закатным солнцем, чьи лучи проникали сквозь диковинное окно и расцвечивали лица яркими теплыми пятнами. Песнь мира начала набирать силу, растения прижились, Рапсодия принимала друзей у себя дома…
Она проводила их до кромки воды и помахала рукой, когда они уселись в одну из ее новых лодок. Рапсодия долго смотрела им вслед, пока они не скрылись из вида, а потом повернулась к своему дому — из трубы поднимался дымок, в окнах горел свет, наполняя темный грот теплом.
Оказавшись внутри, она аккуратно прикрыла за собой дверь.
53
РОЗЕНТАРН, маршал Бетани, откашлялся и нервно постучал в дверь.
Казалось, прошла вечность, прежде чем послышался голос лорда Тристана:
— Кто там?
— Розентарн, милорд.
Сквозь закрытую дверь маршал услышал, как лорд бормочет ругательства.
— Что тебе надо? Если речь о новом пограничном набеге, я не хочу ничего знать! Разве только они подошли к воротам моего замка.
Розентарн ослабил воротник:
— Ничего подобного, сэр. Я только что вернулся от северных ворот, и мне сообщили, что леди Мадлен Кандеррская уже на пути к Бетани.
Дверь приоткрылась, лорд Тристан осторожно выглянул в коридор. Растрепанные волосы падали ему на глаза.
— Когда?
— Она появится на рассвете, милорд.
Тристан Стюард провел рукой по спутанным локонам:
— Ну, ладно. Спасибо тебе, Розентарн.
— Всегда раз служить, милорд. — Розентарн подождал, пока дверь захлопнется, и только после этого позволил себе улыбнуться. Потом он развернулся на каблуках и вернулся на свой пост.
— Поблудим еще!
С противоположной стороны комнаты послышался гортанный смех.
— Как пожелаете, милорд. А для чего я еще здесь? Тристан улыбнулся и завязал пояс халата:
— Ах, Пру! Едет моя невеста.
Пруденс рассмеялась:
— Так поторопись.
— Ты такая порочная. И за это нравишься мне. Тристан налил из хрустального графина два бокала портвейна и принес их в постель. Один он протянул Пруденс, а другой поднес к губам, скользнув глазами по ее телу.
Всякий раз, когда он смотрел на Пруденс, ему становилось все труднее поверить, что они родились в один и тот же день — практически одновременно. Несмотря на различие в их положении, они росли рядом, вместе переживая все трудности переходного возраста. Иногда Тристану казалось, что у них общая душа. И хотя время не успело тронуть плоть, сохранившую свежесть молодости, Пруденс начала стареть, что было неизбежно для тех, в чьих жилах не текла кровь намерьенов.
Конечно, он всегда об этом знал, но только недавно начал задумываться о будущем. Возможно, причиной тому была приближающаяся женитьба, которая заставила Тристана оглянуться назад и увидеть, что годы нисколько не коснулись его. Или же причина заключалась в том, что, оставаясь в одиночестве, Тристан вообще не мог обнаружить никаких изменений в своей жизни.
В любом случае, это заставило его взглянуть на Пруденс новыми глазами, и он вдруг заметил морщинки в уголках ее рта, легкую синеву под глазами, крошечные пятнышки на коже, еще недавно гладкой и чистой как алебастр. Он сглотнул, чувствуя жжение в груди.
Пруденс вытащила гребень, державший волосы, и тряхнула головой. На длинных рыжеватых локонах заиграли отблески пылающего в камине огня. И тут же кожа Пруденс обрела юношескую упругость, морщинки исчезли в колеблющихся тенях. Женщина улыбнулась мудрой улыбкой и закрыла грудь атласным покрывалом.
— О чем ты думаешь, Тристан?
Лорд Тристан поставил пустой бокал на столик возле кровати и взял тот, который только что вручил Пруденс. Он уселся на постель, не спуская с Пруденс глаз, и его рука скользнула по покрывалу, остановившись у ее шеи.
— Мне кажется, я ее ненавижу, Пру.
Пруденс откинулась на подушки. Улыбка исчезла, лицо стало серьезным.
— Знаю. До сих пор не понимаю, почему ты выбрал Мадлен. Я всегда думала, что ты сделаешь предложение той милой девушке из Ярима — кстати, как ее зовут?
— Лидия.
— Да, верно. Она очень хорошенькая, в ней есть очарование. К тому же ее отец владеет обширными землями. Что с нею произошло?
— Она вышла замуж за Стивена. А несколько лет назад погибла во время лиринского набега.
— О да, конечно. Теперь я вспомнила. — Пруденс протянула руку и погладила его по щеке, улыбнувшись, когда пальцы наткнулись на жесткие бакенбарды.
Тристан удержал ее взгляд и откинул покрывало. В глазах Пруденс он нашел такое понимание, такую глубину, какой никак не ожидал увидеть, и ощутил прилив тепла — как в ту весну, много лет назад, когда их впервые нестерпимо потянуло друг к другу. Честность и серьезность ее глаз была единственной истинно достойной вещью в его жизни.
Пруденс повернула лицо к огню и закрыла глаза.
Он смочил кончики пальцев остатками портвейна и легко прикоснулся к ее соску, ощутив, как напряглась грудь Пруденс. Так было в юности, в ту ночь, когда он лишился девственности, и Тристан ощутил желание, которое уже давно его не посещало.
Кожа ее груди уже не была такой гладкой и эластичной, как много лет назад, когда он прикоснулся к ней в первый раз. Он закрыл глаза и вспомнил, как, горя от нетерпения, впервые увидел ее грудь и как его охватило возбуждение, когда он дотронулся дрожащими пальцами до ее тела. Тристан коснулся губами соска, слизнул капельку портвейна. Затем сорвал покрывало и сбросил его на пол.
Пруденс приподняла колени и начала развязывать ночную рубашку.
— Почему ты не хочешь рассказать, что тебя действительно тревожит, Тристан?
Его губы выпустили сосок и начали медленно спускаться вниз.
— Почему ты думаешь, что я встревожен?
Она решительно оттолкнула его и села, закрыв грудь подушкой. В ее глазах появился гнев.
— Я всегда считала тебя своим другом.
Резкость ее слов удивила Тристана. Возбуждение пропало.
— Конечно, ты мой друг, — удивленно произнес он.
— Тогда перестань играть со мной в прятки. Я слишком стара для подобной чепухи. И всегда знаю, когда тебя что-то тревожит, — я разбираюсь в твоих настроениях лучше тебя самого. Обычно ты рассказываешь мне обо всем. Зачем же сегодня разыгрывать скромника?
Тристан вздохнул: она его поймала. Он испытывал грусть. Отвратительно, когда видишь, как женщина, которую любил и с которой множество раз делил постель, начинает становиться похожей на твою мать. Жуткое напоминание о том, к чему в конце концов приводит старение, заставляло думать о потере, в возможность которой он не хотел верить.
А еще он мучительно боролся с воспоминаниями о Рапсодии.
Тристан не мог забыть ее с того самого момента, как она покинула его замок. Более того, мысль о Рапсодии, которая по собственной воле помогала полководцу болгов, заставляла его кровь кипеть. Когда он представлял себе Рапсодию в объятиях полукровки, в нем вспыхивала совершенно необъяснимая ярость — а ведь он провел в ее обществе совсем мало времени и не должен был даже помнить ее имя.
Он взглянул на Пруденс и улыбнулся, заметив, как пристально она на него смотрит.
— Хорошо, — со вздохом проговорил он. — Я расскажу тебе, если моя история не помешает нам заняться любовью. Мадлен скоро будет здесь, и я хочу максимально использовать оставшееся в нашем распоряжении время.
Пруденс радостно улыбнулась:
— Как пожелаете, ваше высочество!
Тристан смотрел в потолок, дожидаясь, пока ее руки и его скрытые мысли помогут ему вновь ощутить желание.
— Ты знаешь земли, которыми когда-то управляли намерьены? Канриф?
— Смутно, — ответила Пруденс, продолжая гладить его тело. — Где-то в горах, на востоке?
— Да, правильно. Вот уже четыреста лет там живут фирболги.
Пруденс провела ладонью по рубашке, скрывающей грудь Тристана, потом ее пальцы сжали его плечи.