Сергей с гордостью извлек из брючного кармана прозрачный пакетик.
Огромный кусок свинца растопорщился обрывками омедненной оболочки, а вперед, словно блестящее жало механической осы, выдавался толстый стальной сердечник.
– Двенадцать и семь миллиметра… – многозначительно шепнул лейтенант. – Как вам? Точно такие же в крупнокалиберных пулеметах, что на танках стоят.
– На БМП, – поправил его Владислав Петрович. – Да, такой с собой не потаскаешь… Линию огня просчитали?
– Конечно! – кивнул Эдик. – Очень четкий угол вхождения в известняк. Погрешность на поражение цели, глубина входа. Нехилая глубина, скажу я вам! Нехилая. Еле выбили зубилом. Конечно, неизвестна длина ствола, кривизна баллистической траектории, но это все позже узнаем. По моим прикидкам, учитывая рост погибшего, выстрел мог быть произведен с того края сквера, но…
Владислав Петрович оторвал от пули недоуменный взгляд.
– Дело в том, что стреляли с большой высоты – пожал плечами Эдик. – Таких деревьев в сквере нет. Домов с той стороны тоже.
– Не с самолета же! Сколько, кстати, было выстрелов?
– Один! – с воодушевлением поведал Сергей. – Точно в середину затылка.
– Да, – подтвердил Эдик. – Пуля на траектории была очень стабильна. Оружие явно не самодельное. Тем более такого калибра.
– Что у нас насчет армейских образцов? – поинтересовался Владислав Петрович. – Про зарубежные не спрашиваю, потом покопаемся. Что из отечественной техники?
– КПВТ, – глянул в блокнотик Сергей. – ДШК. Многоствольные зенитные устройства. Вроде все.
– Громоздко, – скривился Владислав Петрович. – Но чудес вроде не бывает на свете.
Он бросил пристальный взгляд над деревьями сквера, но ничего особо приметного не разглядел. Чистое небо. Бред какой-то. Солнце, медленно раскаляясь, величаво поднималось над крышами, на лбу робко блеснули первые капельки пота.
– У кого-нибудь есть бинокль? – неожиданно для самого себя спросил Владислав Петрович. – Так давайте!
Сергей ветром унесся в «уазик», в утренней тишине гулко хлопнула дверь, и лейтенант тут же возник, как чертик из коробочки, с биноклем в руках.
– Хорошая оптика. Двенадцать на сорок, – похвастался он.
Владислав Петрович молча взял бинокль, придвинул к глазам и принялся вертеть окуляры настройки.
– Так… Что?! – Он оторвал взгляд от оптики и воззрился Эдику в глаза. – Самим посмотреть было трудно?
– Ну что там? – нахмурился Эдик.
– Труба! Кочегарка третьей городской бани.
– Но ведь до нее километра три… Черт… Снайпер? Что-то я о снайперских винтовках такого калибра и дальности действия не слыхивал. Вот денек… В нашем захолустье осталось только снайперу объявиться. Для полного счастья.
Эдик зло опустился на корточки и снял с пояса рацию.
– Пятый, я Пятьдесят восьмой… Пятый, Пятьдесят восьмому на связь!
Рация ответила невнятным шипением.
– На связи пятый… – прервал шипение голос дежурного.
– Вызывайте бригаду из области. У нас тут… э-э-э… особая ситуация. И пришлите труповозку из госпиталя, а то народу сейчас соберется больше, чем мух.
– Пусть пригласят Фролова, – посоветовал Владислав Петрович. – Он кое-что смыслит в этих делах.
– И оружейного эксперта вызывайте, – кивнул Эдик.
– Но он… – Сквозь шипение помех в голосе дежурного послышалось осуждение.
– Я знаю, что он гражданский! Пусть приходит в кабинет дежурного следователя. К десяти. Конец связи.
Он прищелкнул рацию к поясу и, не вставая, потянулся.
Владислав Петрович ухмыльнулся – маленький городок и все вокруг такое же мелкое, будто живет по своим собственным законам. В Москве на такое убийство выехали бы все мыслимые и немыслимые спецслужбы, от журналистов уже бы отбою не было, а тут бригада из области – наивысшая крутизна. Хотя, если что-то раскопают, может, приедет толпа клерков из Киева. Трясина. Но в этом есть свои плюсы – можно держать руку на пульсе. В Москве бы к такому делу гражданского эксперта на нюх бы не подпустили, хоть он триста раз спец и сто лет до этого прослужил в милиции. А тут дежурный поморщился, но все равно сделал так, как сказал оперативник. Иначе и быть не может. И за себя следователь не беспокоился – от дела не отстранят. Что может тут областная комиссия, а тем более государственная? Только брюшками потрусить да добыть сведения, выходящие за рамки города. Все информаторы и все связи в руках местных структур. Так что область только поможет, чем сможет, да по окончании дела всю славу себе приберет. Как всегда…
– Н-да… Веселая неделька нам обеспечена, – сощурившись на солнце, сказал Эдик. – Навалилось все разом. Уже слышали про назревающий конфликт Украины с Россией из-за Крыма?
– Мельком… – припомнив утреннее радио, ответил следователь. – Нашли из-за чего перецапаться. Думаешь, далеко зайдет?
– А черт его знает. Сколько раз уже было? Но дальше, чем в девяносто четвертом, еще не заходило. Помните, как хохляцкие «СУ-27» на штаб ЧФ боевые заходы делали?
– Хохляцкие… На себя посмотри, – улыбнулся Владислав Петрович.
– А что я? – вставая, улыбнулся Эдик. – Я полукровка.
– Да все мы тут полукровки, – махнул рукой следователь. – Не в этом поколении, так в предыдущем. Если вдруг что, не дай бог, так не разберемся, кто враг, а кто друг. Но если серьезно, Эдик, то мы МВД Украины, как ты помнишь. И прежде всего должны соблюдать законы государства.
– Вы это серьезно?
– Совершенно.
Эдик неопределенно пожал плечами, щелчком сбив с рубашки обнаглевшую муху. Иногда следователь откровенно его раздражал. Хотя бы такой вот плакатной правильностью, больше присущей дрянному коммунистическому листку, нежели живому человеку.
– Эх, Владислав Петрович, а вам не интересно узнать личность убитого?
– Узнаю в управе…
– Да нет. Я про ваш личный интерес. Неужели не любопытно узнать, кого грохнули таким необычным способом?
– Не тяни…
– Ха! – вставая, улыбнулся Эдик. – Это, между прочим, гражданин Соединенных Штатов Алекс Бертран. Служащий так называемой «Миссии надежды». Проповедник, можно сказать. Они пару комнат снимают в кинотеатре «Москва», читают проповеди, учат детей английскому. Задаром, между прочим. Так что личность, коль соблюдать закон государства, со всех сторон положительная и, по всей видимости, связей, порочащих его, не имел.
– Да? – бесстрастно спросил Владислав Петрович. – Сейчас это модно. Ты свою Анюту туда устроить не пробовал? Английский с тринадцати лет – самое время. Тем более учиться у носителей языка. Ну и задаром. С нашей-то зарплатой.
– Устраивал! – отмахнулся Эдик. – Толку нет. Во-первых, жена взвыла. Чего, мол, дитю будут голову иноземной верой забивать. Они же там охмуряют по полной. Хотя лично мне без разницы, какой поп ей втирать будет – бородатый или с белым воротничком. Кто-нибудь когда-нибудь все равно до нее доберется. У нас хоть Церковь от государства и отделена, а каждое утро по телику все одно твердят о спасении души. Но сама Анюта пару раз сходила, и ни в какую! Скучно, говорит. Зачем, говорит, мне этот английский, если через пять лет весь мир будет по-русски говорить?
– Водает! – усмехнулся Сергей, пряча пулю в карман. – Прямо уж весь? Нам бы из дерьма хоть немного вылезти, а не рыпаться бестолково. Пошла у молодежи новая мода – на Америку бочку катить. Мол, там они плохие, а тут вообще… От ума ли такая мода? У Америки учиться надо! Причем всему, чему только можно. Они ведь нас по всем статьям обошли! Одежду они нам шьют, машины нам делают, компьютеры эти… У них дети чуть ли не с пеленок во всей этой технике разбираются, с пяти лет в Интернете мультики смотрят.
– Ну… – Эдик качнул головой. – Не только мультики, надо сказать. Всему без разбору я ни у кого бы учиться не стал. А тем более детишек учить. Пусть сами выбирают свой путь.