В руке — стакан со смузи. Холодный. Конденсат снова выступил, влажной пленкой покрывая пальцы. Но ощущение было другим. Не враждебным. Не напоминанием о провале, невязке, липком унижении. Это был трофей. Символ того, что даже из нелепой, мокрой неприятности может родиться что-то хорошее. Что мир не всегда бьет. Иногда он… подставляет плечо? Или хотя бы предлагает бесплатное пальто. Она сделала еще один глоток. Холодный, сладковато-зеленый. «Жизнь», — подумала она. «Просто жизнь. С ее смузи и неожиданными поворотами.»
Она подняла телефон. Не для проверки времени или сообщений. Для документации. Для новой главы. Солнце, склоняясь к закату, било почти в спину, отбрасывая длинную, четкую тень на мостовую. Тень в длинном клетчатом пальто, с расправленными плечами, со стаканом в руке. И фон — те самые разноцветные деревянные домики Валеренги, яркие, как акварель, как обещание чего-то доброго и несерьезного. Диана поймала кадр. Не лицо. Тень. Начало. Набросок. Первое очертание той, кем она, возможно, становилась здесь. Вторая страница новой главы. Страница, начатая поиском уюта в Galgen и нашедшая его в гораздо большем — в неожиданной доброте незнакомцев, в смелости принять подарок судьбы (пусть и в виде разлитого смузи), в простом акте выбора того, что нравится именно ей. «Глава началась не с торжественного аккорда, — подумала она, разглядывая фото тени. — С фарса. С зеленого потопа. Но это… честнее. Настоящее.»
Она тронулась с места. Шаги в новом пальто по норвежской земле отдавались глухим, но уверенным стуком по тротуарной плитке. В ушах больше не звенела гнетущая тишина одиночества или навязчивый гул тревожных мыслей. Появился новый ритм. Не грохот метро, мчащегося по замкнутому кругу станций боли. Не топот в панике бегства. Ритм ее собственных шагов. Неровный еще? Да. Осторожный? Безусловно. Но это был ее ритм. Ритм человека, который больше не бежит от, а пока просто идет. Не зная точно куда, но зная зачем. Чтобы найти следующий пункт в своей Книге. Чтобы почувствовать следующий глоток жизни. Чтобы наполнить пока безымянную главу своей саги своими красками, своими выборами, своими, пусть и нелепыми, но своими шагами. Ветерок снова шевельнул полы пальто, и Диана улыбнулась уже не глотку смузи, а просто улице, домикам, небу — этому новому, пока еще незнакомому, но уже не чужому миру, в котором она, наконец, начала прокладывать свою тропу.
Глава 9
Решение пришло утром, под шум дождя за окном ее скромного ословского номера. Диана сидела на кровати, «Книга Великих Планов» лежала раскрытой рядом. Взгляд скользнул по выцветшим строчкам: «Найти в Праге легендарное кафе, где Эрих Мария Ремарк писал «Триумфальную арку»! Прага была далеко. Слишком грандиозно для ее пока еще шаткого равновесия. Но рядом, через границу, был Гётеборг. А в нем — Хага (Haga). Старый район. Пешеходный. Уютный. «Маленькая Прага Севера», — мелькнуло в каком-то прочитанном когда-то обзоре. Не Ремарк, но… шаг. Еще один маленький шаг по своей карте, а не по навязанным маршрутам боли. Клетчатое пальто, висящее на спинке стула, будто подмигнуло ей в отражении окна: «Пора в путь, Дик.»
Поезд Осло-Гётеборг мчался сквозь пейзажи, сменявшие суровую норвежскую хвою на более мягкие шведские холмы и поля. Диана сидела у окна, наблюдая мелькание лесов, озер, красных домиков. В руке — кружка горячего чая, купленная в вагоне-бистро. Она не читала, не смотрела в телефон. Просто смотрела. И в этой созерцательности, в ритме колес, в тепле чая и шершавой ткани пальто на ощупь была новоприобретенная тишина внутри. Не пустота. Тишина после бури. Пространство для новых впечатлений.
Хага встретила ее запахом. Не кофе, хотя кофеен тут было видимо-невидимо. А свежей выпечки, корицы и старого дерева. Мощеные улочки вились меж невысоких, словно игрушечных, домиков в традиционном скандинавском стиле: пастельные фасады (охристый, розовый, голубой), белые наличники, черепичные крыши. Никакого пафоса Осло, никакой богемной суеты Грюнерлокки. Здесь царил провинциальный, почти деревенский уют, замешанный на истории. Она шла медленно, позволяя себе заблудиться в лабиринте милых переулков. Заглядывала в витрины бутиков с вязаными свитерами и керамикой, в антикварные лавочки, где время будто застыло. В одной из пекарен купила знаменитую «хагабулле» — гигантскую коричную булочку, такую большую, что пришлось есть ее, сидя на скамейке под старым кленом, наблюдая за неспешными прохожими. «Это не Осло, — подумала она, отламывая сладкий, душистый кусок. — Это как… возвращение в детство, которого не было. Спокойное. Безмятежное. Тетя Марта, ты бы здесь оценила эти краски на фасадах…» Она сделала фото: половина булочки на бумажной салфетке, на фоне розового домика с резными ставнями. Осколок уюта для новой коллекции.