Диана выбрала столик в уголке, у стеллажа с книгами. Заказала большой латте и кусок яблочного штруделя ("Rupjmaizes kārtojums" — прочитала в меню, решив, что это местная вариация). Пока ждала, разглядывала обстановку. На стенах висели старые фотографии писателей, афиши литературных вечеров. Было ощущение места, где ценят Слово.
Кофе и штрудель были превосходны. Диана расслабилась, наслаждаясь тишиной и теплом после уличного холода и шума. Она достала блокнот цвета морской волны, перечитала запись о Рижском Зове, добавила пару слов о Ратушной площади и котах. И тут со стойки бармен-девушка с пером на запястье подняла небольшой колокольчик и негромко позвонила.
"Уважаемые гости," — сказала она на хорошем английском с легким акцентом, — "как каждую среду в это время, у нас небольшой поэтический микрофон. Если у кого-то есть стихи — своими или чужими, если душа просит — добро пожаловать. Если нет — просто слушайте и наслаждайтесь."
Диана отложила блокнот. Поэтический вечер? Неожиданно. Но… почему бы и нет? Это же тоже впечатление.
Первым вышел седобородый мужчина с книгой. Он прочитал на латышском что-то эпическое и суровое, о море и рыбаках. Звучало мощно, даже не зная языка, можно было почувствовать ритм и силу. Потом студентка прочитала свое стихотворение на английском — о любви и неопределенности, немного наивное, но искреннее. Барменша прочитала короткое, ироничное четверостишие о кофе.
И вот к импровизированному "микрофону" (просто свободное место у стойки) подошла пожилая женщина, сидевшая за дальним столиком. Она была очень скромно одета, с добрым, усталым лицом и необычайно живыми глазами. Она взяла листок из кармана кардигана, поправила очки.
"Я прочитаю стихотворение нашего латышского поэта," — сказала она тихим, но четким голосом. — "Оно не очень известное, но… мне кажется, оно о главном. Особенно сейчас." Она сделала паузу, собралась. И начала читать на латышском. Диана не понимала слов, но интонация женщины, ритм стиха — все говорило о глубине и важности. Женщина читала с внутренней силой, ее голос креп, наполняя маленькое пространство кафе.
Потом она перевела взгляд на Диану и других, не знавших языка, и начала переводить, фразу за фразой, на ломаном, но проникновенном английском:
"Они говорят: смотри, как другие…
Живут, достигают, строят мосты.
Сравнивай, дерзай, будь в их колее…
Иначе пропадешь, растворишься в листве."
Женщина сделала паузу. В кафе повисла тишина. Музыка давно стихла. Все слушали.
"Но я говорю тебе: отвернись!
От шума чужого, от мерцанья чужой луны.
Твой путь — не их дорога, не их колея.
Твой свет — не отраженье, а твой собственный огонь.
Живи не для взглядов, не для 'как у них',
Не для одобренья, не для чужой мечты.
Живи для шепота своей собственной души,
Для зова рассвета в твоей груди.
Строй не мосты к чужим берегам,
А свой корабль — из снов и тишины.
Плыви по своим волнам, своим ветрам,
Где карта — твое сердце, компас — твои сны.
Пусть говорят. Пусть смотрят свысока.
Твой мир — не их ярмарка, не их базар.
Ты — капитан. Твоя река — глубока.
Плыви. Не оглядывайся. Твой путь — твой дар."
Женщина закончила. Последние слова прозвучали негромко, но с такой невероятной силой убежденности, что у Дианы перехватило дыхание. В кафе на секунду воцарилась полная тишина. Потом раздались тихие, но искренние аплодисменты. Женщина смущенно улыбнулась, кивнула и вернулась на свое место.
Диана сидела, не двигаясь. Стихи… они били точно в цель. В самую суть ее нынешнего путешествия, ее поиска себя после "разрыва всех мостов". "Живи не для взглядов… Живи для шепота своей собственной души… Строй не мосты к чужим берегам, а свой корабль… Плыви. Не оглядывайся. Твой путь — твой дар."
Это было не просто впечатление. Это было откровение. Послание, пришедшее из уст незнакомой женщины в рижском подвальном кафе, но обращенное прямо к ней, Диане. Оно резонировало с ее блокнотом, с ее "собиранием мира по кусочкам", с ее решением ехать в Ригу, а потом — в Чиангмай. Это был осколок не цвета, не вкуса, не звука. Это был осколок смысла. Твердый, кристально ясный, как льдинка. "Твой путь — твой дар."
Она чувствовала, как по щеке скатывается слеза. Не от горя, а от… освобождения. От узнавания истины, которую она носила в себе, но не могла сформулировать так четко. "Не оглядывайся." На боль, на прошлое, на ожидания других. Строить свой корабль. Плыть своей рекой.