Оставалось полчаса до отправления. Она вышла на холодный воздух перед автовокзалом, закутавшись в пальто. Дождь так и не начался, но серое небо плотно обнимало город. Диана окинула взглядом панораму: грубоватые корпуса вокзала, уходящие вдаль трамвайные пути, силуэты старых домов на горизонте, где-то там был Старый Город с его Ратушей, Кошками и кафе, где перевернулась ее жизнь. В ушах снова зазвучала мелодия вчерашнего аккордеониста — тоскливая, но стойкая. Она вспомнила тепло штруделя, мощь кирпича Большой Гильдии, дерзкий взгляд котов и, главное — тихий, но оглушительный голос женщины в "Pūres vārds", читавшей стихи о своем пути. Чувство было не грустным, а исполненным глубокой признательности. Рига не была просто точкой на карте. Она стала местом силы, где она обрела внутренний компас. Город дал ей не только впечатления, но и ключ к их осмыслению. Она окинула взглядом серый город. Спасибо, Рига, мысленно прошептала она. Спасибо за стихи. За откровение. За Ратушную площадь, котов и штрудель. Ты дала мне компас. Теперь отпускаю легко. Чувство было не грустным, а исполненным глубокой признательности. Рига не была точкой — она стала местом силы, поворотом. "До свидания" городу, который навсегда — важная веха в саге.
Громкоговоритель хрипло объявил посадку на автобус до Калининграда. Диана встряхнулась, поправила рюкзак, проверила пальто на груди — открытка Моне была на месте. Она взяла билет, ощущая его жесткие углы сквозь перчатку. Булыжная мостовая Осло, дождливый аккорд Гётеборга, шумная Ратушная площадь и тихие слова откровения в Риге — все это оставалось позади. Впереди был гул автобусного двигателя, дорога на восток, и темные ворота форта, скрывающие за своей неприступностью тайну вызревающего сыра и вкуса истории.
Она поправила рюкзак, проверила пальто на груди — открытка Моне была на месте. Булыжная мостовая Осло, дожди Гётеборга, шум Ратуши и тихие слова в Риге — позади. Впереди — гул двигателя, дорога на восток, и темные ворота форта, скрывающие тайну вызревающего сыра. Вкус Истории. Мой следующий осколок. Она сделала последний вдох рижского воздуха — холодного, с дизелем и кофе — и шагнула в автобус.
Глава 12
Путь в Калининград был путешествием сквозь слои времени и пространства. Сначала — латвийские равнины с хуторами и лесами. Потом — пограничный контроль. Ощутимая смена атмосферы, лица людей, вывесок. Затем — Калининградская область: более ухоженные дороги, другие деревни, чувство "острова". И наконец, сам город.
Калининград встретил ее поздним вечером. Автобус прибыл на Южный вокзал — здание с явными следами немецкого прошлого, но перестроенное в советское время. Воздух был холодным, влажным, с запахом дизеля, моря (Балтика близко!) и… чего-то мучного, сдобного, но иного, чем в Риге. Диана натянула капюшон пальто и, сверяясь с картой на телефоне, пошла пешком в сторону центра. Ее цель на сегодня — найти недорогой хостел и закрепиться. Росгартенские ворота и сырные поиски — на завтра.
Хостел она нашла недалеко от Нижнего озера (Нижний пруд), в старом, но ухоженном здании. Назывался он "У Пруссака". Интерьер был необычным: смесь винтажной мебели, карт Восточной Пруссии, советских плакатов о Балтике и современных граффити на стенах. Атмосфера была богемно-студенческой. Диана получила место в женском дормитории (четыре койки, пока свободно) и, смертельно уставшая от дороги, почти сразу рухнула на кровать. Последнее, что она помнила перед сном — шум трамвая за окном и незнакомую речь за картонной стеной.
Утро в Калининграде началось с солнца. Редкого, бледного, но все же пробивающегося сквозь тучи. После скромного завтрака в хостеле (чай, бутерброд с колбасой) Диана была готова к главной цели дня. Она вышла на улицу и направилась к Росгартенским воротам (Rossgärter Tor).
Они находились недалеко, на пересечении улиц Черняховского и Литовский Вал. И вот они предстали перед ней — мощные, величественные, сложенные из красного кирпича в неоготическом стиле. Две массивные башни-близнеца по бокам центрального проезда, увенчанные островерхими шатрами. Арка проезда была стрельчатой. Над ней — герб Кёнигсберга и дата "1852". По бокам — стилизованные скульптурные изображения немецких военачальников Шарнхорста и Гнейзенау. Ворота дышали историей, оборонным могуществом ушедшей эпохи. Они были меньше, чем она представляла по картинке, но от этого не менее внушительными. Ощущение было иное, чем от Большой Гильдии в Риге. Здесь чувствовалась не купеческая мощь, а военная, оборонительная. Суровая красота крепости.