"Не за что, — он покачал головой. Его взгляд был прикован к ее лицу. — Мне… мне тоже очень приятно, что ты пришла. И что ты… вот такая." Он жестом обозначил ее пальто, ее образ. "Не как все. Настоящая."
Диана почувствовала, как кровь приливает к щекам. Его слова, сказанные тихим, чуть хрипловатым голосом в ночной тишине, звучали как признание. Она подняла на него глаза. Его лицо было в тени, но глаза ловили отблески света из гостиной — темные, горячие.
"Диана…" — он произнес ее имя так, будто пробуя его на вкус. Он сделал небольшой шаг вперед, сокращая и без того крошечное расстояние между ними. Его рука медленно поднялась, не касаясь, но явно намереваясь коснуться ее щеки или волос. Воздух между ними сгустился, наполнился электричеством ожидания. Она видела его наклоняющуюся голову, чувствовала его тепло, его дыхание. Весь вечер вел к этому моменту. Ее сердце бешено колотилось, тело словно онемело от предвкушения.
Но в самый последний момент, когда его губы были в сантиметре от ее виска, в голове Дианы, как нож, вонзилась фраза Артёма: "Ты всегда слишком торопишься в чувствах, Дианка. Потом плачешь." И картина — как он уходит, бросив это через плечо. Острая, свежая боль отвержения, страх снова обжечься, снова оказаться недостаточной, снова быть брошенной — накрыли ее с такой силой, что она резко отшатнулась.
"Нет! — вырвалось у нее, звук был резче, громче, чем она хотела. — Подожди. Я… я не могу. Я не готова. К новым… отношениям. К чему-то… серьезному. Сейчас."
Она видела, как его лицо изменилось. Мгновенная теплота и желание сменились шоком, а затем — холодной, оскорбленной яростью. Он выпрямился, отступил на шаг, его фигура вдруг показалась огромной и угрожающей в полутьме.
"Не готова?" — он фыркнул, и в этом звуке было столько презрения, что Диану передернуло. — "Ох уж эти женские 'не готова'. А что это было, а? Весь вечер? Эти взгляды? Этот смех? Ты думаешь, я каждую барышню с Янтарного берега Осло вывожу на лоджию ночью и слушаю, как она красиво говорит про слоистый город? Ты думаешь, я всем подряд дарю вот это?" Он с яростью сунул руку в карман своих джинсов и вытащил что-то маленькое, блеснувшее в тусклом свете.
Это был браслет. Простой, но изысканный. Несколько небольших, тщательно отполированных кусочков янтаря разного оттенка — от медового до почти вишневого — были нанизаны на тонкий кожаный шнур и соединены крошечным серебряным замочком. Он выглядел древним и современным одновременно. Настоящим сокровищем Балтики.
"Это не сувенирная лавка, Диана! — Кирилл тряс браслетом перед ее лицом, его голос дрожал от гнева и обиды. — Это ручная работа, понимаешь? Я его… я хотел…" Он не договорил, сжал браслет в кулаке. "А ты — 'не готова'. После всего этого. Отлично. Просто отлично."
Его слова, его гнев, его обвинения — все это попало точно в ее самые больные точки. Страх оказаться "как все", обвинение в том, что она "вела его за нос", упрек в неискренности — все это смешалось с ее собственной болью от Артёма и взорвалось внутри нее белым пламенем ярости.
"А ты думаешь, ты единственный?" — ее голос зазвенел, как лед, холодный и острый. Она выпрямилась во весь рост, чувствуя, как пальто из Осло стало ее доспехами. "Ты думаешь, твоя харизма, твой хостел и твой 'Жидкий Янтарь' дают тебе право на меня? На мои чувства? На мою готовность? У тебя, наверное, тысяча таких поклонниц в год проходит! Подари браслет следующей, кто 'соответствует'!" Последние слова она выкрикнула, чувствуя, как слезы жгут глаза, но не позволяя им пролиться.
Кирилл остолбенел. Его лицо исказилось от непонимания и бешенства. "Что?! Ты что несешь…"
Но Диана уже не слышала. Ее рука сама взметнулась. Она не думала, действовала на чистой адреналиновой волне обиды и желания ранить в ответ. Она с силой выхватила браслет из его расслабленной от неожиданности руки и швырнула ему в лицо.
"На! Возьми свой 'настоящий' янтарь! Мне он не нужен!"
Кусочки янтаря звонко стукнули ему по лбу и щеке, а затем упали на деревянный пол лоджии, рассыпавшись в разные стороны. Кирилл вскрикнул от боли и унижения, прижав руку к щеке. Его глаза, широко раскрытые, метали молнии ненависти и потрясения.
Диана не стала смотреть. Она резко развернулась, толкнула стеклянную дверь и ворвалась обратно в гостиную. Она прошла сквозь нее, не видя ничего и никого, не слыша оклика Кирилла из-за двери. Ее пальто развевалось, как плащ. Она взлетела по лестнице в дормиторий, хлопнула дверью.
Комната была пуста. Тишина оглушала после крика и грохота падающего янтаря. Диана стояла посреди комнаты, дрожа всем телом. Гнев быстро сменился ледяным ужасом и стыдом. "Что я наделала? Что я наделала?" — билось в висках. Она посмотрела на свою руку — той что швырнула браслет. Она дрожала.