Она накопила, купила это кафе у старого владельца, который уезжал к детям. Переименовала его просто в "Sandwich". И начала строить свою жизнь заново. С нуля. Семья, конечно, была в ярости. "Ты променяла диплом архитектора на… бутерброды?!". Но Сабрине было все равно.
"Es ist mein Leben," (Это моя жизнь) — сказала она просто, но с такой непоколебимой уверенностью, что Диане стало тепло внутри. "Ich muss mich nicht mehr verbiegen. Nicht vor der Familie, nicht vor den gesellschaftlichen Normen, nicht mal vor meinem eigenen, alten Traum. Ich tue, was mir Freude macht. Was mich nicht auffrisst von innen. Hier," (Мне больше не нужно прогибаться. Ни перед семьей, ни перед общественными нормами, ни даже перед своей собственной старой мечтой. Я делаю то, что приносит мне радость. То, что не съедает меня изнутри. Здесь) — она обвела рукой свое маленькое кафе. "Hier bin ich ich. Hier muss ich niemandem etwas beweisen." (Здесь я — это я. Здесь мне не нужно никому ничего доказывать.)
Диана смотрела на нее с восхищением и легкой завистью. Эта девушка, почти ее ровесница, прошла через ад самоопределения и вышла победительницей. Она нашла свою поляну после грозы. Не ту, что рисовала в мечтах, но свою настоящую.
"Das ist… bewundernswert. Und mutig," (Это… восхитительно. И смело) — искренне сказала Диана.
"Mutig?" (Смело?) — Сабрина усмехнулась. "Eher verzweifelt. Aber ja, am Ende fühlt es sich gut an. Nicht perfekt. Manchmal hart. Aber echt." (Скорее отчаяние. Но да, в конце концов, это приятное чувство. Не идеально. Иногда тяжело. Но настоящее.)
Она встала, чтобы проверить кофемашину. Диана допивала кофе, размышляя над ее словами. «Не прогибаться… Найти то, что не съедает изнутри… Быть собой, а не доказательством чего-то…» Это было так созвучно ее вчерашним озарениям у Собора и на Мосту Замков. И ее новому аромату.
Диана собралась было уходить, когда Сабрина вдруг сказала, роняя полотенце:
"Entschuldigung, aber… dein Parfüm. Es ist… wunderschön. Ungewöhnlich. Wald nach Regen, oder?" (Извини, но… твои духи. Они… прекрасны. Необычные. Лес после дождя, да?)
Диана удивленно кивнула: "Ja. Genau. 'Waldlichtung'. Aus dem Museum 4711." (Да. Именно. "Лесная поляна". Из музея 4711.)
"Passt perfekt zu dir," (Идеально тебе подходит) — улыбнулась Сабрина. И тут ее взгляд упал на Дианино запястье, где брызги аромата еще блестели на коже. Ее улыбка замерла. Потом медленно, почти невероятно, сползла с лица. Ее глаза расширились, стали остекленевшими. "Mein Gott…" (Боже мой…) — прошептала она.
Диана нахмурилась: "Ist alles in Ordnung?" (Все в порядке?)
Сабрина не отвечала. Она медленно подошла к кассе, открыла ящик под стойкой. Рылась там несколько секунд, а затем вытащила… маленькую коробочку из темного дерева. Она открыла ее дрожащими пальцами и достала оттуда что-то, что блеснуло медовым светом в тусклом утреннем свете кафе.
Диана замерла. У нее перехватило дыхание. В руках Сабрины лежал браслет. Несколько небольших, тщательно отполированных кусочков янтаря разного оттенка — от медового до почти вишневого — нанизанных на тонкий кожаный шнур и соединенных крошечным серебряным замочком. Точная копия того, что Кирилл хотел подарить ей в Калининграде.
"Wo… woher hast du das?" (Откуда… откуда у тебя это?) — голос Дианы звучал чужим, сдавленным.
Сабрина подняла на нее взгляд. В ее глазах была буря: боль, горечь, ирония. "Ich könnte dich das Gleiche fragen. Oder besser… wer hat dir fast denselben gegeben?" (Я могла бы спросить тебя о том же. Или лучше… кто почти такой же подарил тебе?)
Она рассказала. Год назад. Она еще работала официанткой, пытаясь оплатить последний курс. В ее хостел "У Пруссака" в Калининграде приехал парень. Харизматичный, улыбчивый, с татуировкой корабля на предплечье и глазами, в которых, казалось, светилось все Балтийское море. Кирилл. Он был там проездом, работал менеджером сезонно. Они познакомились на общей кухне. Он был обаятелен, внимателен, знал город как свои пять пальцев. Показал ей Рыбную деревню, форты, пил с ней пиво на набережной Преголи. Он говорил о море, о свободе, о том, как важно следовать за мечтой, даже если все против. Он казался родственной душой, человеком, который понимал ее бунт.
"Und dann… eines Abends, auf der Terrasse mit Blick auf den Fluss…" (И потом… один вечером, на террасе с видом на реку…) — голос Сабрины дрожал. "Er gab mir diese Schachtel. Mit diesem Armband. 'Ein Stück Sonne der Ostsee für eine Sonnige', sagte er." (Он дал мне эту коробочку. С этим браслетом. "Кусочек солнца Балтики для Солнечной", сказал он.) Она сжала браслет в кулаке. "Ich war verknallt wie ein Teenager. Es fühlte sich an… als ob jemand mich endlich sieht. Versteht." (Я влюбилась как подросток. Казалось… что кто-то наконец-то видит меня. Понимает.)