Диана ела медленно, почти благоговейно, смакуя текстуру, температуру, оттенки вкуса каждой ягоды и дольки, буквально чувствуя, как солнечная энергия, впитавшаяся в плоды, наполняет ее изнутри теплом и силой. Иногда — легкий, как летний ветерок, салат: хрустящая руккола с горчинкой, нежные крошки козьего сыра, капелька оливкового масла первого отжима. Или только что снятые с саджа горячие гёзлеме — тончайшие, хрустящие по краям лепешки с тянущимся солоноватым сыром или сочной зеленью шпината, съедаемые прямо у бирюзовой глади бассейна, пальцы чуть жирные и счастливые. После полудня: Царство бирюзового оазиса — бассейна, окруженного буйством субтропического сада (бугенвиллии, гибискусы, пальмы). Диана растворялась в его прохладной, прозрачной объятиях. Плавание без цели, без счета кругов, просто движение сквозь воду, ощущение ее сопротивления и поддержки одновременно. Иногда она забиралась на надувной матрас, закрывала глаза, отдавалась на волю легчайшего течения (или собственного дыхания) и дрейфовала. Солнце ласкало кожузолотыми пальцами, легкий ветерок с моря, напоенный солью, обдувал влажные пряди волос, охлаждая шею. Полная, блаженная отрешенность. Мысли, если и появлялись, были легкими, как пух одуванчика, и уплывали так же быстро, как облака по небу. Оставалось только чистое, немыслящее ощущение «здесь и сейчас»: тепло солнца, прохлада воды, едва уловимый запах хлора, утопающий в густом цветочном аромате сада, и ее собственный, узнаваемый шлейф «Waldlichtung», смешивающий лес с морем. Вечера: Легкий, но изысканный ужин. Чаще всего — рыба-гриль, целиком, с хрустящей золотистой корочкой и нежнейшим мясом внутри, блестящая от оливкового масла и лимонного сока. Или морепродукты: крупные креветки, раскрытые мидии в белом вине, кусочки кальмара. Мустафа подавал их с неизменной, широкой как море улыбкой и ритуальной фразой: "Taze, taze! Bugün balıkçıdan geldi!" (Свежая, свежая! Сегодня от рыбака пришла!), подчеркивая это гордым жестом. Потом — неспешные прогулки по пустынному пляжу на закате. Море превращалось в расплавленное золото и персик, небо горело алым и лиловым. На горизонте, в дымке, мерцали огни Стамбула — таинственные, манящие огни большого города, обещание другой жизни, другой энергии. Но пока она откладывала эту тайну, сознательно продлевая свое соленое, солнечное, безмятежное "сейчас". Песок под босыми ногами, остывающий после дневного жара, последние лучи солнца на коже, тихий шепот набегающих волн — этого было достаточно. Более чем достаточно.
Этот ритм был не просто расписанием, а пульсом ее восстановления, погружением в элементарные радости, которые медленно, но верно залечивали все трещины.
Но истинной кульминацией безмятежности, ее звенящим аккордом, стала пятничная вечеринка у бассейна. Мустафа скромно назвал ее "Küçük eğlence" (Маленькое веселье), но подготовка выдала истинный размах турецкого гостеприимства. К закату обыденная бассейнная зона преобразилась в сказочный «Лазурный Очаг»:
Огненная Магия: Сотни, тысячи огоньков ожили в сумерках. Гирлянды-змеи из теплого желтого света оплели стволы пальм, окутали кусты олеандров, свисали с пергол, соткав над головой мерцающий полог. На воде покачивались стеклянные шары-кораблики с плавающими свечами, их дрожащие отражения сливались с сиянием бассейна. Вдоль дорожек пылали высокие факелы, их живое, трепещущее пламя бросало пляшущие тени и наполняло воздух дымным, смолистым ароматом. Сам бассейн светился изнутри ровным, гипнотическим синим светом, превращая воду в жидкий сапфир, магнетически притягательный в наступающей темноте. Восточный Уют: На расчищенной площадке у воды раскинулись роскошные восточные ковры — глубоких бордовых, синих, золотых тонов с замысловатыми узорами. На них горой возвышались мягкие подушки всех размеров и оттенков — бархатные, парчовые, расшитые нитями. Это был оазис для тех, кто жаждал не танца, а неги, приглашение опуститься на землю, утонуть в комфорте, подставить лицо теплому ночному ветерку. Звуковая Паутина: Музыка не оглушала, а окутывала. Тщательно подобранный микс: чувственные голоса турецких поп-фолк певцов с вибрирующими нотами тоски и страсти, плавные, как морской прибой, ритмы средиземноморского хауса, знакомые мировые хиты в лаунж-аранжировках, где ударные приглушены, а на первый план выходят нежные синтезаторы и саксофон. Ритм был томным, гипнотическим, не призывающим к безумству, а побуждающим к плавному раскачиванию, еле заметному движению плеч, легкому постукиванию пальцев. Бар Изобилия: Отдельный стол буквально ломился под тяжестью напитков. Дымящиеся стеклянные кувшины, наполненные кроваво-красным гранатовым шербетом — густым, терпко-сладким, с осколками льда и веточками свежей мяты, искрящейся каплями конденсата. Башни из стаканов со свежевыжатыми соками — апельсиновым, арбузным, морковно-имбирным. Бутылки легкого турецкого вина, белого и розового, охлажденные до совершенства. И, конечно, знаменитая раки — прозрачная анисовая водка в высоких бутылках, готовящаяся превратиться в молочный «львиный глаз» при добавлении воды, для смелых гурманов. Диана, верная себе, выбрала игристую воду с толстыми ломтиками лайма и веточкой розмарина — освежающий, чистый вкус. Пир Пяти Чувств: Еда была не утилитарной, а частью декорации наслаждения: Горы идеально нарезанных фруктов — яркие, как драгоценности. Мини-кебабы на изящных шпажках — сочные кусочки ягненка или курицы, обугленные до хруста снаружи. Свежайшие морепродукты на льду — крупные креветки, раковины мидий, кольца кальмара. Богатые сырные тарелки с овечьим брынзой, кремовым кашкавалом, острым тулум пекинери. И главный магнит, соблазн для всех без исключения — фонтан из жидкого темного шоколада, бархатный, блестящий, непрерывно стекающий каскадами. Рядом — чаши для макания: клубника, кусочки банана и ананаса, зефирные облачка, печенье.