Но эта глава — глава моря, безмятежного солнца, бездумного, животного счастья — была бесценным подарком, который она сделала себе сама. Не роскошь, а необходимость. Не бегство, а пауза. Глубокий, осознанный вдох перед финальным, уверенным рывком к мечте, к огням на воде, к фонарикам Чиангмая.
Она подняла лицо к солнцу, уже поднявшемуся выше, почувствовав его тепло, ласковое и обещающее, на своей коже. Фонарики ждали. Далеко. Но теперь она знала с абсолютной ясностью: она несет свой собственный свет. Яркий, спокойный, исцеленный изнутри. И этот свет был сильнее любых огней на воде. Она была готова не просто идти к нему, а нести его с собой, делиться им с миром.
Сага продолжалась. Следующая страница откроется в городе на семи холмах, где Восток встречает Запад, а ее путь, окрепший и выпрямившийся, окончательно повернет навстречу своему истинному направлению. Но пока… пока было только море, поднимающееся солнце, тепло камней под бедрами, аромат моря и леса на запястье, и эта тихая, бездонная радость в сердце, тише шепота волн, но тверже камня. Она была здесь. Целая. Свободная. Готовая.
Глава 18
Самолет снижался. За иллюминатором исчезла бирюзовая гладь Мраморного моря. Ее сменили сначала бескрайние коричневые пустыни Ирана, прорезанные редкими дорогами, потом зеленые мозаики сельхозугодий Пенджаба, и, наконец, плотная желтовато-серая дымка, окутавшая приближающийся мегаполис. Воздух в салоне стал тяжелым, влажным, с отчетливыми запахами металла и керосина еще до касания шасси посадочной полосы.
Диана прижала лоб к прохладному, слегка вибрирующему стеклу. Под ребрами зашевелилось знакомое чувство — не страх, а острое, колющее предвкушение неведомого. Стамбул был грандиозным, но в его средиземноморско-евразийской сути она находила что-то узнаваемое. Дели дышал иначе. Воздух здесь казался древним, насыщенным, почти осязаемым. Он обещал глубину священных колодцев, твердость гранитных плит старых храмов и неумолимый жар майского солнца над равниной Ганга. "Вот он. Прыжок в горнило. Готова ли я? После покоя моря — этот шок?"
Турецкое море, солнце, тот танец в сияющей воде… Казалось, я залатала все трещины, наполнилась светом до краев. Но это был свет тишины и пространства. Дели… он другой. Он требует другого света. Или гасит любой? Нет. Я не позволю. Но как сохранить себя в этом котле?
Выход из прохладного терминала аэропорта имени Индиры Ганди в полуденный зной стал физическим ударом. Волна воздуха — не потока, а плотной, обжигающей массы — обрушилась на нее. Это был не воздух, а густой бульон запахов:
Едкая гарь выхлопных газов от тысяч машин, авторикш, грузовиков.
Мелкая, вездесущая пыль, оседающая на губах, в ноздрях, под веками, с запахом выжженной земли и веков.
Резкая смесь ароматов уличной еды: жареного лука, острых карри, сладких джалеби, терпких чатни.
Сладковатый дым благовоний — чампа, сандал — из ларька с религиозными принадлежностями.
И подстилающая все, проникающая всюду нота — густой запах человеческой жизнедеятельности в условиях скученности, жары и старых коммуникаций.
Звук не просто оглушал; он давил физически на барабанные перепонки:
Непрерывный, истеричный рев автомобильных гудков.
Грохот двигателей, визг тормозов, рычание мотоциклов без глушителей.
Пронзительные выкрики таксистов, носильщиков, продавцов воды.
Треск велосипедных звонков, теряющийся в общем гуле.
Конкурирующая музыка из динамиков лавок: болливуд, религиозные гимны, поп.
Мощный, непрерывный рокот миллионов сливающихся голосов.
Цвета атаковали глаза, кричали, не давая сосредоточиться:
Ярко-розовые, кислотно-зеленые, огненно-оранжевые сари женщин.
Пестро разрисованные грузовики с цветами, павлинами, ликами богов.
Неоновые вывески на хинди и английском, нагроможденные друг на друга.
Легендарные желтые такси "Амбассадор", похожие на ретро-игрушки.
Пыльная зелень деревьев, пробивающихся сквозь асфальт и бетон.
"Мадам! Такси! Отель! Лучшая цена! Куда едем?" Десятки рук, темных, цепких, ухватились не только за ручку ее чемодана, но и за рукава, пытаясь буквально растащить ее. Диана инстинктивно отшатнулась, прижимая к груди блокнот цвета морской волны как щит. Ее дыхание участилось. "Спокойно. Не паникуй. Ищи выход." Тот внутренний свет, который так уверенно сиял на турецком берегу, здесь, в этом аду аэропорта, сжался до крошечной, но упрямой искры где-то в глубине солнечного сплетения. Казалось, одно неверное движение, одна уступка панике — и он погаснет под грузом этой оглушительной, пыльной реальности.