"Аайа самай хай," (Пришло время) — произнес он тихо, хрипловато. Слова прозвучали не как приветствие, а как констатация факта. Почти для себя. Как будто он ждал. Ждал именно ее, именно сейчас.
Потом, без лишних слов, он повернулся и двинулся вглубь помещения, в еще большую темноту, скрывавшуюся за тяжелой, потертой занавеской из грубой ткани. Его жест был недвусмысленным: Следуй за мной.
Диана сделала еще один глубокий вдох, наполненный странными запахами этого места. Страх никуда не делся, он сжался холодным комком под ложечкой. Но его сместило острое любопытство и странное чувство предопределенности. Он ждал. Он знает. Она шагнула за занавеску, оставив позади синюю дверь, щель света под ней и весь оглушающий, пыльный, враждебный мир Старого Дели. Путь к Огням, к фонарикам Чиангмая, начался не на улице, а здесь, в этой звенящей тишине и полумраке, под взглядом человека, чьи глаза хранили бездну молчаливого знания.
За занавеской оказалась маленькая комната. Единственный источник света — узкое, высокое окно под самым потолком, забранное решеткой и затянутое паутиной и пылью. Луч солнца, пробиваясь сквозь эту завесу, падал косым столбом, в котором танцевали мириады пылинок. Он освещал стол, грубо сколоченный из темного дерева, и часть стены, уставленной полками с книгами в ветхих переплетах, свитками, глиняными кувшинами с загадочными этикетками на хинди и санскрите, и странными предметами, похожими на ритуальные инструменты — металлические чаши, колокольчики, резные деревянные фигурки.
В воздухе висел тот же коктейль запахов, но здесь к нему добавился еще и слабый, едва уловимый аромат тлеющих благовоний — сандала, наверное. Маниш стоял у стола, его лицо в тени. Он молча указал рукой на низкий деревянный табурет. Диана села, чувствуя, как дрожь в ногах немного утихает. Сумка с блокнотом лежала у нее на коленях, руки лежали сверху, защищая его.
Маниш не спешил. Он взял со стола небольшую медную чашу, налил в нее воды из глиняного кувшина. Поставил перед ней. Потом достал небольшой тканевый мешочек, развязал его, высыпал на ладонь щепотку ярко-желтого порошка — куркумы. Медленно, ритмично, он начал растирать порошок пальцами другой руки, добавляя по каплям воду из чаши. Получилась густая паста. Его движения были точными, выверенными, как у хирурга или алхимика. Он не смотрел на Диану, сосредоточившись на процессе.
Что он делает? Ритуал? Очищение? Или просто готовит что-то? — метались мысли Дианы. Тишина давила, но теперь в ней появился ритм — скрип его пальцев по ладони, редкие капли воды. Она смотрела на его руки — жилистые, с длинными пальцами, покрытые тонкой сетью морщин и темных пятен. Руки человека, знающего ремесло. Любое ремесло.
"Фавори Прима," — наконец заговорил он, не поднимая глаз от своих рук. Голос был тихим, но каждое слово падало в тишину четко, как камень в воду. "Красивый конь. Чувствительная душа. Как и человек, который послал тебя. Старик…" Маниш слегка кивнул, будто подтверждая что-то самому себе. "Он знает дороги. Не только для лошадей. Для душ тоже." Он поднял глаза. Его светлый взгляд снова уколол Диану своей проницательностью. "Твой путь был долгим. Тяжелым. Ты несла много камней в своем сердце."
Диана невольно кивнула. Слова Маниша, простые и точные, попали в самую суть. Она почувствовала неожиданное облегчение — ее поняли. Без лишних объяснений, без оправданий. Он знает.
"Огни, которые ты ищешь," — продолжал Маниш, медленно втирая желтую пасту в ладонь и тыльную сторону кисти. "Они не просто огни на воде. Это символ. Символ отпускания. Символ того, что груз прошлого можно сжечь. Что свет внутри может подняться выше всего, что держит его на земле." Он протянул ей руку, покрытую желтой пастой. "Дай руку."
Диана колебалась секунду, потом протянула правую руку. Его пальцы, сильные и уверенные, обхватили ее запястье. Прикосновение было неожиданно теплым. Он начал втирать пасту в ее кожу, от запястья к ладони. Запах куркумы, землистый и острый, заполнил пространство вокруг.
"Чиангмай. Лой Кратонг. Йи Пенг," — произносил он слова, как заклинание. "Ты должна быть там. В ночь полной лумы ноября. Но не как зритель." Его взгляд стал еще более интенсивным. "Ты должна отпустить. Не загадать желание. Не попросить. Отпустить. Все камни. Весь груз. Весь гнев. Весь стыд. Весь страх. Отдать их огню и воздуху. Позволить им уйти."
Он отпустил ее руку. Кожа на запястье и ладони горела от куркумы и его прикосновения, чувствовалась легкая липкость. Маниш отвернулся, подошел к одной из полок. Снял небольшой, плоский деревянный ящичек, покрытый сложной резьбой. Поставил на стол перед Дианой. Открыл.