Вот тебе мой страх. Страх быть брошенной. Страх не справиться. Страх неизвестности. Страх самой себя. Груз становился легче.
Вот тебе мой гнев. Гнев на Кирилла за ложь. Гнев на себя за доверчивость. Гнев на мир за жестокость уроков. Тяжесть таяла.
Вот тебе моя вина. Вина за сбежавшую Диану из хостела. Вина за причиненную боль. Вина за неоправданные надежды. Огонь поглощал.
Вот тебе пыль Дели. Страх у синей двери. Сомнения в пути. В себе. В этой ночи. Последние оковы.
Она не толкала. Она не бросала. Она просто… разжала пальцы. Сделала это сознательно, плавно, открыв ладони к небу.
Легкий толчок теплого воздуха. И фонарик вырвался из ее рук.
Диана открыла глаза.
Ее «кхом лой», наполненный теплом ее освобождения, уже плыл вверх. Легко, уверенно, как будто знал дорогу. Он присоединялся к потоку. К реке. К морю.
Зрелище, открывшееся перед ней, было неземным. Оно не просто захватывало дух — оно останавливало его. Небо над Чиангмаем перестало быть небом. Оно превратилось в живой, пульсирующий океан золотого света. Тысячи, десятки тысяч огней поднимались медленно, величаво, как светящиеся, невесомые медузы в чернильной глубине космоса. Они мерцали, словно дышали. Сливались в причудливые реки и озера света. Образовывали сияющие созвездия. Плыли к огромной, почти полной луне, которая смотрела на все это с невозмутимым спокойствием.
Тихие возгласы восторга, сдержанные всхлипы, молитвы на тайском, произносимые шепотом, — все это сливалось в единый гул благоговения. Это был не просто запуск фонариков. Это был полет душ. Полет надежд. Полет прощения, дарованного самому себе. Полет освобождения.
Диана стояла, запрокинув голову. Слезы текли по ее щекам, горячие, соленые, неудержимые. Но это были не слезы печали. Это были слезы абсолютного, вселенского облегчения. Слезы счастья, прорвавшего плотину. Улыбка, которую невозможно было сдержать, растягивала ее губы, смешиваясь со слезами. Она не пыталась найти свой огонек среди тысяч других. Он был там. Он уносил все темное. Все тяжелое. Все, что мешало ей дышать полной грудью.
Физически она ощущала невероятную легкость. Как будто с нее сняли скафандр из свинца, который она таскала годами. Как будто вынули камни из карманов, сбросили рюкзак, набитый булыжниками прошлого. Плечи расправились. Грудная клетка расширилась, впуская чистый, прохладный ночной воздух. Ее собственный внутренний свет, тот самый, что она выносила из турецкого моря, выковывала в венской конюшне и бережно пронесла сквозь пыльный ад Дели, больше не был крошечной искрой или упрямым угольком. Он не просто горел — он сиял. Ярко, мощно, чисто. Он сливался с этим вселенским сиянием тысяч других душ, запустивших свои огни, но при этом оставался уникальным, ее собственным. Она была частью этого света. Неотъемлемой частью. Частью этого чуда, сотворенного людьми. Частью этого момента чистой, вневременной гармонии.
"Сабай-сабай," — прошептала она, вспоминая тайское слово, означающее глубокий покой, расслабление, благополучие души. Но это было больше, чем покой. Это была абсолютная, совершенная гармония внутри и снаружи. Целостность.
Рядом с ней парень зажигал фитиль их общего фонарика — большого, сплетенного из двух маленьких. Девушка держала каркас. Их лица были серьезны, сосредоточены. Когда фонарик наполнился теплом и начал тянуться вверх, они отпустили его вместе. Их сплетенные руки разжались последними, когда шар уже отрывался. Он поплыл вверх, символ их единения. Девушка повернула голову, ее взгляд встретился с Дианой. Глаза девушки сияли счастьем и слезами, как и у Дианы. Они улыбнулись друг другу. Широко, искренне, без стеснения. Никаких слов не было нужно. Язык света, освобождения и всеобъемлющей любви был понятен без перевода.
Фестиваль длился часами. Огни поднимались и поднимались, нескончаемым потоком. Небо было усыпано золотыми звездами, плывущими вверх. Луна сияла в центре этого светового океана, царица ночи. Когда последние фонарики, отставшие, медлительные, растворились в темноте высоко-высоко, уступив место настоящим, холодным звездам, наступила глубокая, благодатная тишина. Ее нарушали лишь прощальные песни цикад и далекие, успокаивающие молитвы монахов, завершающих обряд у храма. Толпа начала медленно, неспешно расходиться, унося с собой частичку света.
Диана стояла. Она смотрела в небо, туда, где исчезли последние огоньки. В груди было пространство. Чистое, светлое, наполненное тишиной и невероятной легкостью. Ее сага о поисках себя, о бегстве, о боли, о поисках чужих огней — подошла к концу. Не сама сага — жизнь продолжится, будут новые города, новые страницы в блокноте цвета морской волны. Но эта глава — глава ночи летающих огней в Чиангмае — была финалом начала. Финал пути к себе настоящей. Финал бегства от себя. Финал исцеления ран. Финал ученичества боли. Теперь начиналась новая книга — книги человека, который обрел себя.