- Андрей! - он редко называл меня по имени.
Я сполз по стенке на пол и теперь сидел, свесив голову на грудь. Шум в голове сменился пульсирующей болью.
- Андрей! - Певец подошёл ближе, почти вплотную. Его морда была на уровне с моим лицом.
- Ты обманул меня, - прохрипел я, поднимая голову. Злости почему-то не было, лишь осознание неизбежного, и реальная физическая боль во всём теле.
- Нас… вы… - я не знал, как это, ЭТО, сказать. Мысли путались.
- Вы нас уничтожите? - выпалил я наш приговор, заранее зная ответ.
- Да.
- Но почему? - мне вновь не хватало воздуха.
- Почему, Певец? - я тоже редко называл его по имени. По его земному имени.
- Есть законы, по которым живёт и развивается Галактический Союз, - это было начало длинного рассказа, и я собрался с силами, готовый выслушать его до конца.
- Находя планету, с развитой цивилизацией, Союз направляет на неё нас - исследователей и координаторов. Мы не один год изучаем, очень тщательно и досконально, все аспекты данной цивилизации или расы. Во всех областях: и институт семьи, и чувственно-эмоциональные показатели, и экстрасенсорные способности, и агрессивность, и коллективный разум, и много чего другого. Каждый исследователь отвечает за свою область и они, после сбора данных передают их мне, а уже я отправляю их на корабль.
- Воем, - вставил я.
- Да, - подтвердил он и продолжил: По прошествии исследовательского периода, все переданные данные на орбитальный корабль, обрабатывает, скажем, близкий родственник вашего компьютера, только у нас это живое существо, и выдаёт коэффициент жизни. Если он равен 13 и выше, то цивилизации или расе, как я и говорил раньше, предлагается вступить в Галактический Союз, со всеми вытекающими из этого плюсами и привилегиями. Те же, кто набрал меньше 13, подлежат стерилизации.
- Что это значит? - я не смог унять дрожь в голосе.
- Это значит, если планета обладает мягким климатом, по меркам Союза, то всё население планетоида, уничтожается вместе с продуктами цивилизации, оставляя на поверхности, лишь естественную природу: флору и фауну. Если же планета…
- Для чего? - перебил я Певца, зная наверняка, что наша Земля обладает мягким климатом по меркам Галактического Союза.
- Для других рас, входящих в наш Союз, но по какой-то причине потерявших или покинувших свою родную планету.
- И это всё…
- Это произойдёт 4 марта 2004 года, - подвёл итог Певец.
Я сидел на полу, раздавленный и оглушённый. Прошло, наверное, не меньше часа, прежде чем я опять стал нормально соображать. Певец тоже сидел рядом, и всё это время смотрел на меня.
- Какой коэффициент у нас? - выдохнул я.
- Это секретн… - начал, было, пёс, но я грубо его оборвал.
- Перестань. Скажи какой?
- 11,8.
- Чего нам не хватило? В каких областях низкий показатель?
- Это…
- Говори, - сорвался я на крик.
- Самый большой отрицательный коэффициент по агрессивности.
Я закрыл глаза и как-то обречённо кивнул головой.
На душе было хреново и до чёртиков хотелось напиться, чтобы хоть на какое-то время забыть об этой ужасной правде. Я поднялся и старческой, шаркающей походкой подошёл к холодильнику. Открыл дверцу и задал ещё один вопрос:
- Это будет страшно или мы просто исчезнем?
- Не знаю. Моя работа, ведь, исследования. Но думаю, это будет страшно.
Мне показалось или Певец оправдывался передо мной? Может быть, мне действительно хотелось услышать сочувствие?
В холодильнике водки не было, только красное сухое вино. На душе стало ещё хреновей. Я стал одеваться.
- Ты куда? - спросил пёс, включая телевизор лапой.
- За водкой - буркнул я, выходя на веранду.
Дождь прекратился, но серые свинцовые тучи всё так же болтались низко над головой, царапаясь о кроны деревьев. Лужи, лужи - почти нет свободной от воды земли. И всюду грязь - своеобразный эквивалент снега в Ростове. Хорошо, что я одел резиновые сапоги, и теперь браво вышагивал напрямую к магазину.
Во всё произошедшее верилось и не верилось одновременно. Собака-инопланетянин, какие-то исследования, коэффициент, решающий жить цивилизации или умереть. Глядя на окружающий мир, на покосившийся забор, на пьяного соседа - Лёху, который еле переставлял ноги, держась за тот самый забор, чтобы не упасть - мысли о том, что меньше чем через неделю, нас уничтожат, сотрут как мел со школьной доски, казалась не то, чтобы абсурдной, нет, просто идиотской. Но ощущение неизбежного финала уже накатило на меня, проникло в душу и отпускать совсем не собиралось.
Не знаю, чего ему это стоило, но Лёха меня узнал и вместо приветствия, заплетающимся языком произнёс: