- Владимирыч - окончание он проглотил, держась за дверной проём.
- Чего тебе? - спокойно спросил я, выключая звук телевизора.
- Владимыч - в этот раз получилось ещё хуже - Твой пёс меня достал.
Его взгляд пытался сфокусироваться на мне, но безрезультатно. Я молча смотрел на соседа. Пёс, сидящий у моих ног, тоже смотрел на него.
- Ты понимаешь, о чём я говорю? - заплетающимся языком продолжал Лёха.
Я откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди.
- Чего ты хочешь? - ещё раз спросил я тем же спокойным ровным голосом.
Он кивнул и в этот момент, потеряв равновесие, чуть не упал. Но удержался и, выпрямившись вновь кивнул.
- Это… Владимыч. Заткни своего пса. А не то… - Лёха громко икнул - не то я его заткну.
Прежде чем я успел ответить, Певец сорвался с места, и через мгновенье, оказавшись возле пьяного соседа, сжал свою челюсть на его промежности. Это произошло так быстро, что я растерялся от неожиданности. Я посмотрел на Лёху и увидел в его глазах страх. Страх, похоже, выгнал весь хмель из его непутёвой башки. Певец немного придавил «хозяйство» соседа и еле слышно зарычал. Почему я решил, что придавил немного? Потому, что в глазах Лёхи не было - лишь сильный испуг. По-моему, он даже перестал дышать в тот момент. Я же оставался на диване, откуда и наблюдал всю картину. Рычание стало более громким и, судя по лицу Лехи, пёс сжал его промежность ещё сильнее.
- Хватит Певец, он понял, - но пёс не отпускал, продолжая рычать.
- Ты всё понял, сосед? - обратился я к белому, как полотно Лёшке.
Тот, как припадочный, затряс головой в знак согласия. Но Певец не отпускал. Я сам уже не на шутку испугался, что собака откусит ему, что-нибудь жизненно важное. Лёха понял это по выражению моего лица и заревел. Через мгновенье Певец фыркнул и отпустил соседа, присев перед ним на задние лапы.
На светлых брюках, в том месте, где только что была челюсть собаки, расплылось тёмное пятно и в комнате запахло мочой. Я поморщился, но ничего не сказал. Сказать решил сосед, но он успел произнести только:
- Я, - как Певец вновь зарычал и поднялся на все лапы. Лёху, как ветром сдуло. Все воспоминания о нём - резкий запах мочи и кислый - алкоголя.
Честно сказать, я тогда струхнул, думал, он заявит в милицию. Он ведь и сам мент - какую-то шишку из главка возит. Но обошлось. С тех пор Лёха как меня видит, пытается спрятаться, а уж если не успевает, то испуганно кивает на моё приветствие.
Я тогда ничего не сказал Певцу, лишь с укором посмотрел на него. Думаю, он пёс понятливый, даже чересчур. Я ещё не успею сказать, а он уже делает, как будто мысли мои читает.
Первого декабря я собрался к Антохе на очередной раунд нашего шахматного чемпионата. Оставил вдоволь еды и ещё больше воды, Певец очень мало ест, но зато очень много пьёт. По началу, мне это казалось странным, но со временем я привык. Я так же не стал выключать телевизор. Пёс любил этот ящик, особенно новости. Сядет и смотрит в экран, а обрубки ушей все в движении - слушает. Как будто и правда понимает, о чём там речь. Не пёс - загадка.
В общем, всё подготовил, знаю, что вернусь поздно. Собрался выходить, а он в дверях сидит. Спокойно так сидит и смотрит на меня. А в глазах мольба - ну возьми меня с собой. Привязался я к нему за эти месяцы и стал он полноправным членом моей семьи. Я присел перед ним на корточки, погладил по его шишкастой башке и говорю:
- Куда же я тебя возьму. У Антона квартира-то маленькая.
А он всё сидит, смотрит мне в глаза, не отрываясь, своими угольками. Тут ещё начал скулить, тихо, жалобно. Ничего не оставалось, как взять его с собой. Я позвонил с мобильного телефона другу:
- Я приеду не один.
- А с кем? - голос Антона был более чем удивлённый.
- Приеду, увидишь - я прервал связь и спрятал небольшую коробочку телефона в нагрудный карман куртки. Хоть и говорят, что вредные они, эти телефоны, а зато, как удобно.
Певец сидел на переднем сидении и всю дорогу смотрел в окно. Голова его только и вертелась: взад, вперёд.
Через сорок минут мы прибыли, поднялись на последний пятый этаж, и я нажал на кнопку звонка. Антон тут же открыл, как будто стоял и ждал за дверью. Он был раза в три больше меня - русский богатырь, как называли его полячки, когда мы стояли гарнизоном под Гданьском. Очень уж любили его женщины, за всё любили, а за то… особенно. Да и он их любил, но ещё больше он любил выпить. Красный нос и звёздочки венок на лице наглядно об этом свидетельствовали. Хотя прошёл год, как он не пил, закодировался по новому индийскому методу. Пока помогало.