Стелящийся свет вечерней зари подобно золотистому шелку ложился на воду, а в небесах еще боролись краски. Когда они проплывали под мостами, становилось очень темно и вместе с тем теплело; казалось, эта теплота, скапливавшаяся за день в пролетах и арках, теперь окутывала их. Кэтлин уже могла безошибочно распознать запах каналов, но он не был ей неприятен… в нем было нечто волнующее и необычное, хотя она и знала, что запах идет от сточных вод и особенно ощутим при низком приливе, но он не мешал ей наслаждаться этой вечерней прогулкой.
Этому не мешало ни присутствие сидевшего рядом Эдуарда Морока, ни осознание того, что до сих пор ее миссия доказывала лишь свою бесплодность. Это вообще-то была ее первая заграничная поездка в двадцать два года, что выпадало из обычного порядка вещей, имея свою особую ценность. Но было бы бесчеловечно забыть даже на короткий срок об Арлетт, живя своей собственной жизнью.
Морок, поначалу сидевший очень тихо, внезапно заговорил с ней:
— Это ваш первый визит в Венецию, мадемуазель?
— Да, — ответила она почти охотно, — собственно, я вообще впервые за границей.
— Вот как?
— Мне, конечно, всегда хотелось путешествовать, но пока это не представлялось возможным.
— То есть ваше финансовое положение было таково, что вы не могли помышлять об этом? — Она поглядела на него искоса, подумав, что он, верно, подслушал ее признание в получении наследства. — Путешествия дорогостоящи и хотя расширяют кругозор, но взамен требуют больших денег.
— Да, к счастью, теперь я могу делать многое из того, что мне всегда хотелось и о чем я когда-то не могла и подумать.
— Вам повезло.
— Вы встречали мою сестру, мистер Морок? — Она вновь поглядела на него искоса.
— Несколько раз.
— Вы, случайно, не представляете, где я могла бы начать ее поиски?
— Боюсь, что нет, мадемуазель. — Его голос был настолько невыразителен, что она подумала о его полной незаинтересованности.
— Вы, полагаю, хорошо знали старую графиню?
— Очень хорошо, она была моя крестная.
— Вот как.
Темнота незаметно сгущалась, их словно окутывала бархатная мантия. Они скользили по воде плавно и быстро… Кэтлин с каким-то сожалением глядела на далекие огненные точки первых звезд; вероятно, в прежние времена, когда гондолы медленно скользили от одного дворца к другому, это было восхитительно. Она представила себе вечерние наряды, отражающиеся в воде огни и голос чьей-то гитары…
— Задумались? — спросил Морок, заинтригованный бледностью ее лица.
Слегка усмехнувшись, она подтвердила его предположение.
— Сюда бы приехать, мисс Браун, лет пятьдесят или даже двадцать тому назад, когда ритм жизни был тише. А сегодня здесь такая же лихорадка, как и повсюду в Европе. Но и при этом в Венеции есть что предложить туристам, я уверен, пожив здесь хотя бы несколько дней, вы увезете в Англию богатые впечатления. Тут много соборов и архитектурных сооружений различных эпох, и, побывав в каком-нибудь готическом дворце, вы обретете вкус к такого рода жилищу, особенно к тем, что на северной стороне Большого канала или во Дворце Кадоро; они того стоят. Если у вас страсть к музеям, то я порекомендую Дворец Кверини, и вас вполне удовлетворят изящные искусства в академии. Если хотите купить золотую вещицу, это лучше сделать в Лидо, а если вы любитель ночных заведений, их здесь предостаточно.
— Вы прямо путеводитель, — звонко рассмеялась Кэтлин, — либо хотите получить комиссионные за продажу венецианских сокровищ.
В первый раз он улыбнулся естественно, сверкнув в темноте белыми зубами.
— У меня нет особого интереса к чему-то венецианскому, мисс Браун, просто нравится знакомить иностранцев с сокровищами столь удивительного города. В конце концов, не для этого ли все они сюда приезжают? Или большинство из них, — добавил он, вспомнив о цели ее приезда.
— Я приехала сюда с определенной целью, но посмотреть на Венецию тоже хочу, — призналась она, — было бы глупо не сделать этого, правда?
— Все зависит от того, насколько вы будете заняты.
Они добрались до пристани, он помог ей выйти и проводил до отеля, где они расстались при входе.
— Надеюсь, вам не доставит особого труда забрать меня немного позже? — спросила она.
— Вовсе нет, мадемуазель, — разуверил он ее, — буду вас ждать.
— Вы ведь не итальянец? — не смогла удержаться от вопроса Кэтлин.
— Нет, в моих жилах течет немного итальянской крови, но вообще-то я француз… нормандец. Во мне есть даже примесь британской, — усмехнулся он, легко коснувшись ее руки.