Лукас, прикрыв рот ладонью, прошептал что-то о пьянстве и индейке.
— Что ты сделал с индейкой? — Я потряс головой. — Потому что тебе не стоит знать, о чем я только что подумал.
Со вздохом Лукас опустил руку и сделал длинный глоток кофе. Мы сидели в «Старбакс», и на протяжении последних пяти минут он бормотал о том, что ему нужно рассказать мне что-то важное.
Я посмотрел на часы.
— Слушай, у меня через час операция, поэтому если можешь, — я поднял ладони в воздух, — быть нормальным хотя бы секунду, было бы здорово.
Он был моим лучшим другом на протяжении четырех лет, и лучшим напарником на двойных свиданиях. Пока не надел на свой член ошейник и не отдал поводок своей подружке Эвери.
Грудь пронзила боль. Я проигнорировал ее.
Изжога. Сожаление.
На самом деле это одно и то же.
— Я, должно быть, напился, — наконец, произнес Лукас. Его темные глаза метались между мной и чашкой кофе. — И... наболтал ерунды.
— Лукас Торн. — К нам подошла женщина, вероятно, одна из его многочисленных бывших.
— Не сейчас, — скучающим тоном ответил он. — У меня больше нет списка, — мужчина имел в виду список женщин, которых он использовал и которым изменял, говоря при этом, что если они в курсе происходящего, то изменой это не считается.
Таким образом, по шкале от одного до десяти у Сатаны будет десять, а у Лукаса – девять с половиной, спросите любую брошенную им женщину.
Одна из них зашипела на нас, и я ждал, что она сейчас плеснет ему в лицо святой воды и отправит гореть в ад.
Женщина посмотрела на нас, пробормотала: «Все такой же придурок» – и затопала прочь.
— Ты напился, — совершенно невозмутимо повторил я, потому что перед этим мужчиной всегда стелились красотки. Это его фишка. Так всегда было. — И наговорил ерунды.
— Важной ерунды, — Лукас поморщился. — Дерьмо, мне просто нужно собраться и сказать это.
— Хвала Господу.
— Я рассказал Эвери о тебе.
Я замер, открыл рот и снова застыл.
— Когда ты говоришь, что рассказал ей обо мне, предполагаю, не имеешь в виду, что сказал ей про моих пони и рыбку Спайка?
— Спайк – это твоя собака?
— Спайк умер. Ты имел в виду Маглса.
— А-а! — Лукас щелкнул пальцами. — И, да, вот это признание, она все знает. — Его нервное выражение говорило до чертиков многое, но у меня не было времени спрашивать о том, что за наркотик он принял, чтобы признаться о рассказе Эвери про моих домашних животных в детстве.
Во всяком случае, если мое прошлое раскрыто, значит, любому станет понятно, что я не полный осел. Раз я умел ухаживать за животными, будучи ребенком, значит, я был способен позаботиться о людях.
Но не значит, что хотел.
— Мне не очень нравится, когда ты так понижаешь голос и тычешь в меня пальцем, словно Гарри Поттер, накладывающий непростительное заклятье, — пробормотал я своему смущенному другу.
— Я никогда не буду Гарри Поттером, — тихо ответил тот. Мы оба крайне серьезно воспринимали Гарри Поттера.
— Спасибо, мужик. Хорошо пообщались. — Я встал и зевнул. Я бы все сделал, даже незаконное, чтобы больше спать, но последнее время одна девушка преследовала мои сны, и работа мне нравилась. Не то чтобы я жаловался, но это выматывало меня. — Боже, почему каждая женщина хочет имплантаты, которые могут вызвать проблемы со спиной?
— Ты серьезно жалуешься на то, что весь день трогаешь грудь? — Лукас одарил меня совершенно шокированным взглядом, который заставлял сомневаться в собственном здравомыслии.
— Ага. — Я шлепнул свободной ладонью себя по лицу, приказывая проснуться. — Это ужасно скучно, я бы лучше занимался ринопластикой.
— Нос, — Лукас закатил глаза. — Ты бы лучше делал носы, а не сиськи. Ты хорошо себя чувствуешь?
— Хорошо, — рявкнул я. Я редко срывался. — Это все? Тебе было плохо от того, что ты про меня рассказал Эвери?
— Ага. Это все, — Он качнулся на каблуках. Его бегающие глаза оставляли нехорошее ощущение от нашего разговора, но у меня не было другого выбора, кроме как игнорировать скребущее чувство в душе, предупреждавшее, что вселенная каким-то образом сдвинулась.
Тревожные звоночки не утихали всю дорогу до работы.
И зазвучали снова, когда я нажал кнопку третьего этажа в лифте и стал ждать подъема.
Когда индикатор надо мной сообщил, что мы на месте, я пробормотал:
— Дерьмо все это.
Я отказывался быть суеверным только потому, что у моего лучшего друга случился плохой день, и он решил со мной поделиться. Я переступил через трещину на каменном полу и направился через кабинет в операционную. Прежде чем вымыть руки, я поцеловал амулет в виде молотка, висящий на шее, и спрятал его под халат.