Я быстро вышел из кабинета, молясь, чтобы шкафчик в раздевалке оказался открытым.
Заперто.
Другой напротив тоже. Прошло десять минут.
И я перепробовал все чертовы шкафы.
И все еще был одет как гребаный Лэнс Армстронг. Отдельные мои части явно пытались освободиться.
В подтверждение пенис болезненно сжался.
Люди носят это дерьмо? Серьезно? И потом делают детей?
Я со злостью впечатал кулак в стену. Изможденный после операции, все еще переживавший, что что-то могло пойти не так, мне всего лишь хотелось поскорее закончить рабочий день и уйти. Я быстро схватил ближайший планшет, чтобы прикрыть промежность и продолжил проверять двери в коридоре. Где все, черт побери?
Наконец, дверь конференц-зала оказалась открытой. Я знал, там должен быть кто-то, кто сможет намекнуть, где один из сотрудников спрятал мою одежду. Ублюдок.
— СЮРПРИЗ! — Комната наполнилась смехом и улыбками, пугавшими меня до чертиков и заставлявшими зайти внутрь в моем обтягивающем костюме Лэнса Армстронга. Только я был в пару раз больше этого парня, а потому больше походил на сосиску, засунутую в маленькие булочки для хот-дога.
Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не выругаться. Дело усугубляли взгляды, направленные мне между ног, которые я поймал от двух медсестер — обе не раз уже давали понять, что не против переспать.
— Ну, похоже, кое-кто не нуждается в увеличении пениса, — со смехом раздался знакомый голос.
И тогда толпа расступилась.
— Остин, — Я произнес ее имя ядовито, без капли желания. Отказывался показывать слабость, когда дело касалось девушки с бледной кожей и темно-каштановыми волосами с золотистым отливом.
Девушки, которой разбил сердце. Девушки, которую до сих пор хотел.
Которая обладала стальными яйцами, чтобы попытаться превратить меня в того человека, которым я никогда не смогу быть.
Девушка, которая ушла.
Она была пугающе прекрасной в дорогой одежде и выглядела невинной, хотя таковой не являлась.
Но и я тоже таким не был.
Остин стояла с тортом в руках.
— Мы подумали, что было бы забавно устроить тебе сюрприз в такой особенный день.
Какого черта?
— Мой особенный день, — повторил я растерянно. Почему она в моем офисном здании?
— Город Сиэтл выражает тебе благодарность за исключительный вклад в пластическую хирургию. — Она улыбнулась, размахивая перед моим носом почетной грамотой. — Я приехала собственноручно доставить это. — Она подмигнула. — Папа тоже хотел, но, ты же знаешь, он очень занят.
Хотя девушка улыбалась, ее глаза были пустыми. Я знал эту улыбку. Но никогда не предполагал, что она будет адресована мне. Но я ли стал причиной? Или это отсвет грусти, что отец снова слишком занят для нее, но никогда для общественности? Подождите. Это не имеет значения. Какого черта не он вручил мне награду, а его дочь, девушка, о которой я не мог перестать думать?
— Итак, от лица главы Сиэтла, вручаю тебе... — Черт, повключались телефоны, фотографируя меня с грамотой. В спандексе. — Награду «Лучшего врача 2016 года». Поздравляю тебя и твоих сотрудников! И как круто, что в газету попадет фото, на котором ты в костюме для больших гонок! — громко произнесла она под вспышками камер.
Я отошел от нее, пока сотрудники начали обсуждать награду и как круто получить ее в таком молодом возрасте, только закончив ординатуру. Как бы сильно я ни был возбужден награждением, я знал, что это так же поставит меня под прицел.
Что означало больше стресса.
— Больших гонок? — Очевидно, все, на что я был способен, это повторить ее слова. — Каких больших гонок?
Остин указала на мою футболку.
— Классические гонки от Сиэтла до Портленда, разумеется. По крайней мере, именно это написано на твоем рукаве вот тут. — Ее пальчик скользнул по футболке и коснулся кожи, прежде чем исчезнуть. Девушка улыбнулась. — Уверена, тебе не терпится забраться на велосипед. — Она растянула слово «велосипед», тогда как у меня начал стекать холодный пот по шее и дальше, под синтетические шорты, что означало в скорости мою смерть в этом же одеянии, ибо от влаги они стали еще более обтягивающими, и чтобы их снять мне, вероятно, придется отрубить ноги.
Я посмотрел на девушку, надеясь, что мой взгляд заставит ее заткнуться по поводу моей одежды или комментариев о «велосипеде».
— Классику ты тоже делаешь? — Трой, один из врачей, с которыми я работаю, вошел в зал и усмехнулся. — Эй, мы можем вместе тренироваться!
Дерьмо.
— Я, ох... — Тут, и правда, жарко?
Пытаясь придумать оправдание, я одернул тугую футболку, издавшую раздражающий звук, и снова скользнула вверх по груди.
— О, какая прекрасная идея! Мой папа тоже собирался покататься.
— Быть может, вы, ребята, могли бы провести пару тренировок вместе, — Остин мне подмигнула. — Иногда эти гонки могут быть опасными. Я даже слышала, как велосипедистов сбивали машины.
Трой расхохотался.
Я почувствовал, как бледнею, когда от картинки расчлененки страх сковал своими удушающими щупальцами горло.
— Это редко случается. — Произнес он, успокаивающе похлопав по спине. — Если бы я знал, что ты катаешься на велосипеде, мы бы могли вместе ездить на этой неделе. Эх, в следующий раз, хорошо?
— Ага, — прохрипел я, посылая ему фальшивую улыбку. — Звучит заманчиво.
Смерть? Быть сбитым машиной? Запишите меня.
Он оставил нас с Остин.
Ее брови изогнулись, губ коснулась насмешливая улыбка.
— Эй, Тэтч, думаешь, они позволят тебе забыть про тренировки?
Она продолжала смотреть и улыбаться. А потом меня осенило. То странное чувство.
Признание Лукаса. Твою ж мать!
Лукас ей рассказал!
Она издала смешок.
— Не переживай, Тэтч, просто надень шлем!
— Знаешь, что? — я схватил ее за локоть и утащил с праздника.
В коридоре была тишина, за исключением цоканья ее высоких каблуков по полу.
Когда мы оказались в безопасности моего кабинета, я захлопнул дверь и уставился на нее.
— Какого черта ты творишь?
Она вздернула подбородок.
Боже, мне всегда нравилось, какой красивой она становилась, когда злилась.
— И как, черт побери, ты узнала про… — я прокашлялся и отвел глаза. — Это?