Сегодняшний вечер обещает запомниться не только по одной причине.
Как только я помог Остин выйти из лимузина, замелькали вспышки камер, репортеры принялись закидывать нас вопросами в попытках выяснить, что мы делаем вместе.
Я игнорировал их и решил поцеловать Остин взасос, а потом дважды чмокнуть в лоб и сжать ее ладонь в своей.
Фотоаппараты заработали еще активнее.
Эвери с Лукасом замыкали наше шествие, и когда мы, наконец, зашли внутрь, с моих плеч словно сняли пятисотфунтовый кирпич.
Мама Остин уже ждала нас с шампанским в руках. Она красива, но она – не Остин. Улыбнулась нам обоим, подошла и взяла Остин за руку, словно говоря «мы команда».
Я боялся, что Остин заплачет. Вместо этого она с высоко поднятой головой направилась к нашему столику.
Где, чудо из чудес, папа Остин вел деловую беседу.
Он выглядел так, словно его вот-вот стошнит, когда его взгляд остановился на жене и нас с Остин вместе.
Но, думаю, самое лучшее за этот вечер произошло тогда, когда миссис Роджерс громко воскликнула:
— Дорогой! Это доктор Холлоуэй. Помнишь, к которому ты меня отправил, чтобы я сделала ту операцию, которую ты хотел? — Она так громко говорила, что было нереально не слышать ее на фоне тихо игравшей музыки. Она повернулась ко мне. — Так мило с твоей стороны было встретиться со мной вне работы, а то столько личных дел навалилось.
— В любое время, — я кивнул. — И я тоже должен вас поблагодарить.
— Оу? — она изогнула брови. — За что, милый?
— За разрешение встречаться с вашей дочерью.
Выражение лица мэра Роджерса было просто непередаваемым, сменившись с яростного вынужденной улыбкой, когда он кивнул жене и выдавил:
— Да?
— Ну... — миссис Роджерс подмигнула нам обоим. — Когда ты сказал, что любишь ее, я была так рада, что она наконец-то нашла такого, как ты.
У нас была аудитория.
Которая жадно глотала каждое слово.
И чертов мэр Роджерс ничего не мог с этим сделать. Лукас кашлянул рядом со мной.
— Ох, простите, мы пойдем за шампанским, — я наклонился и поцеловал маму Остин в щеку. — Спасибо. Мэр, — кивнул ему и притянул Остин как можно ближе. — Хорошего вечера.
— Надеюсь, — его фальшивая улыбка была идеальной, мэр выглядел совершенно готовым для очередного снимка камер.
— Будь я вами, я бы насладился моментом, — я наклонил голову. — Никогда не знаешь, что может случиться завтра, верно? — я выдавил сухой смешок, на что улыбка отца Остин едва дрогнула, приняв несколько обиженный вид.
Честно говоря, в этот момент мне стало его жалко.
Что хорошего в деньгах и известности, когда тебе не с кем пойти домой? Когда репутация, над которой работал всю жизнь, исчезла за один вечер? Когда потерял работу, ради которой пожертвовал семьей и остался ни с чем?
У него скоро будут внуки. А он даже не знал об этом.
И я предполагаю, даже если мы ему расскажем, он использует это, чтобы отвлечь внимание от надвигавшегося скандала.
Мэр что-то шепнул на ухо помощнику.
Неважно, если он сегодня узнает, что будет в завтрашних газетах. Они уже печатались.
Оказавшись вне зоны слышимости, Остин наконец произнесла:
— Ты этого не сделал.
— Что? — мы остановились, а Лукас и Эвери проскользнули вперед, чтобы взять что-нибудь выпить. — О чем ты?
Остин вперила в меня взгляд своих голубых глаз. Она была так красива, что щемило в груди.
— Ты всех заставляешь есть с твоих рук, к тому же, у тебя есть фотографии и диктофон в кармане, и ты можешь уничтожить моего отца, — она стукнула меня по груди и нахмурилась. — Ну, или было там, потому что ты проверял свой карман как параноик, а потом...
Я упал на одно колено. Остин ахнула.
Эвери вытащила телефон, чтобы все записывать, как ей велели, пока Лукас держал наготове шампанское для нашего маленького праздника. Правда, для Остин была газированная вода.
Много, много воды.
И если скажет «да», то, возможно, глоток «Маунтин Дью». Упаси меня бог от ребенка, так же помешанного на сладком, как его мать.
— Остин... — я полез в карман пиджака, мимо флешки с информацией о всех грязных делишках мэра для завтрашних газет, и схватил маленькую бархатную коробочку. — Я хочу тебе кое-что сказать.
Вокруг нас медленно собралась толпа.
Краем глаза я увидел поднятые телефоны, люди улыбались до ушей, а Эвери словно готова была описаться от волнения, она не могла устоять на месте.
— Правда? — глаза Остин сверкнули слезами.
— Да, — я держал коробочку в ладони. — Но я немного боюсь, что ты скажешь, что это ужасная идея, что ты знаешь меня всего три месяца, и мы торопим события. Поэтому я решил назвать тебе все причины, почему тебе не стоит соглашаться.
Она нахмурилась.
— Когда я напиваюсь, то пою Энрике Иглесиаса. Это не очень симпатично. Но клянусь, я правда хочу быть твоим героем каждый день моей жизни. — Она смахнула слезу. — Я терпеть не могу газировку, каждый раз, когда ты покупаешь «Маунтин Дью», клянусь, в моем теле сдается и умирает одна здоровая клетка. — Остин спрятала лицо в ладонях и захихикала. — До тебя я даже не подозревал о существовании «МунПайз», но теперь, каждый раз глядя на луну, я думаю лишь о тебе. Ужасная идея, потому что я так сильно одержим тобой, что все вокруг напоминает о тебе. — Это не настоящая причина, но я должен был ее назвать. — Мы знаем друг друга три месяца, три полных месяца, но часть этого времени мы провели врозь, и это были худшие четыре недели в моей жизни. Думаю, я умру, если придется снова такое пережить, — я вздохнул и поцеловал ее руку. — Я работаю. Много. Люблю поспорить. Ненавижу беспорядок. И застрял в своем холостяцком образе жизни. — Она кивнула. — Я не умею ездить на велосипеде. — Кто-то ахнул. — И да, я действительно ненавижу мороженое.
Еще вздох. Люди, серьезно?
— Если захочешь завести питомца, то лучше установить на мой телефон напоминания, иначе животное, скорее всего, сдохнет, так как я буду забывать его кормить.
— Это правда, — прошептала она.
— Но самое главное. Я разбил тебе сердце. Заставил поверить, что не люблю тебя, хотя на самом деле совершенно наоборот. Сердце разрывалось без тебя, и я представить не могу жизнь, в которой не смогу держать эту руку и гадать, будет ли рука нашего сына или дочери точно такой же. — Из ее глаз потоком потекли слезы. — Я надеюсь, что моя любовь к тебе превзойдет все причины для отказа, и когда ты скажешь «да», ты будешь уверена в ответе и не станешь потом анализировать все «нет», потому что я уже сделал это за тебя.