- Я приеду, - повторила Докки, не сводя с него сияющих глаз.
***
Площадь перед Николаевским вокзалом всегда была заполнена экипажами, колясками и всадниками на лошадях. Беспорядочно сновали торопящиеся по своим делам люди с поклажей в руках. Никому не было дела до подъехавшей в наёмном экипаже дамы, направившейся к четырёхэтажному зданию гостиницы. На первом этаже толпились люди, в гуле голосов можно было разобрать как русскую, так и иноземную речь. Войдя в дверь, Докки в нерешительности остановилась. Владимир, сидевший на бархатной банкетке, поднялся ей навстречу. Они молча направились к лестнице. Поднявшись на третий этаж и пройдя по коридору, они вошли в роскошно отделанный номер, обставленный изящной мебелью.
Владимир повернул ключ в замке и шагнул к Докки. Он принял у неё ротонду. Докки сняла шляпку с вуалеткой, прикрывавшей её лицо, и повернулась к Владимиру, не сводившего с неё жадного взгляда.
- Володя, - тихо произнесла Докки, потупив взор.
Отчего-то вся её решимость испарилась, сделалось неловко, захотелось уйти из этой чужой комнаты, пахнущей чужими духами. Владимир шагнул к ней и обнял за талию, как во время того вальса. По телу побежали мурашки, руки вдруг сделались ледяными. Докки подняла глаза и встретилась с пронзительно-нежным взглядом карих глаз.
- Докки, любимая, я безмерно счастлив сейчас. Вы так прекрасны, что я мог бы сутками смотреть на вас, не отводя глаз. Вы взволнованны, я чувствую. Я тоже волнуюсь, оттого и не могу найти слов, чтобы сказать вам о своей любви. А нужны ли нам слова?
Владимир притянул Докки ближе и припал к её губам в жарком поцелуе. Мысли её путались от нахлынувших чувств. Все сомнения и тревоги покинули её. Обхватив руками шею Владимира, она пылко отвечала на его поцелуи, растворяясь в сладкой неге чувственного блаженства.
Глава 11
Вслед за осенью в Петербург пришла зима. Снег укрыл улицы и проспекты пушистой белоснежной шалью, разрисовав окна морозным кружевом. Владимир, отодвинув бархатную портьеру, выглянул на улицу. Крупные снежные хлопья, кружась в хороводе, опускались на землю.
Прошёл месяц, как Владимир съехал от родителей. Покидать уютный дом на Фонтанке не было никакого желания, но так сложились обстоятельства. До отца дошли слухи о романе с Докки, и разразился грандиозный скандал. Отец требовал прекратить непристойную связь с замужней дамой, грозил лишением наследства. Никакие доводы Владимира в расчёт не принимались. Отец не желал ничего слушать. Никогда прежде Владимир не видел своего доброго, чуткого отца таким злым и непреклонным. От громовых раскатов его голоса, казалось, дрожали стёкла. С языка интеллигентного графа Протасова срывалась отборная площадная брань. Владимир едва сдержал себя, когда отец стал поливать грязью Докки. Перебранка достигла такого накала, что отчаянно захотелось пустить в ход кулаки. Но не драться же с отцом! Граф Протасов потребовал с сына обещание даже близко не подходить к Уваровой. Владимир наотрез отказался. Тогда отец заявил, что более не желает видеть его в своём доме. Сын ушёл, в сердцах хлопнув дверью.
Он ушёл в ночь, в темноту и пронизывающий холод. Владимир впервые ощутил леденящее душу одиночество. Прежде он всегда был уверен, что при любых обстоятельствах родители поймут и поддержат. Это чувство защищённости придавало сил и уверенности. Владимир был очень привязан к родителям, потому ссора с отцом стала для него настоящим ударом.
Владимир долго бродил по пустынным улицам, освещенным мутным светом фонарей, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Надобно было решить, как жить дальше. Для того, чтобы снять приличное жильё, требовались деньги. Надежды на то, что отец, успокоившись, сменит гнев на милость, не было. Не тот характер был у графа Протасова. Отец всегда был непоколебим в своих решениях. Жалованья прапорщика хватило бы лишь на недорогую меблированную комнату в доходном доме на окраине Петербурга. Можно, конечно, было поселиться и в офицерском корпусе военного городка, как это делали другие офицеры, стеснённые в средствах. Но где встречаться с Докки? Хороший номер в приличной гостинице стоил немало, теперь такая роскошь Владимиру была не по карману. Не вести же Докки в дешевые меблированные комнаты с блохами и клопами! Никогда прежде Владимиру не приходилось задумываться о деньгах, с детства он ни в чём не знал отказа. Отец обеспечивал старшему сыну безбедную жизнь, позволявшую занять достойное положение среди товарищей по службе в гвардейском полку.