Митя сдвинул тёмные брови к переносице и задумался. Потом вскинул на отца сияющие радостью серые глаза:
- Придумал! Папенька, Вы пойдёте с нами!
- Весьма польщён сей честью! А о моём желании не следовало спросить, многоуважаемый Дмитрий Алексеевич? – притворно нахмурился Алексей Сергеевич.
Митя задумчиво почесал подбородок.
- Право, папенька, соглашайтесь! Я не приму отказа, - лукаво ухмыльнулся мальчик.
- Что ж, завтра утром я как раз собирался писать с натуры. Заросший пруд выглядит весьма живописно. Тогда беги и Верочку звать, пусть тоже завтра захватит с собой альбом, краски и зонтик, - ответил Алексей Сергеевич.
Глава 2
Татьяна Васильевна, приходившаяся графу Протасову, отцу Володи, мачехой, была женщиной общительной, доброжелательной и гостеприимной. После кончины горячо любимого супруга старшая графиня Протасова жила в Ильинском со своей золовкой, вдовой и бездетной княгиней Мещерской. Пожилые дамы скрашивали одинокую старость друг друга. Анна, единственная дочь старой графини Протасовой, три года назад вышла замуж за графа Киселёва, полковника Лейб-гвардии Преображенского полка, и сейчас с мужем и дочерью жила в Петербурге. Семья пасынка, графа Протасова, зимние сезоны проводила в столице, а на несколько летних месяцев приезжала в своё поместье, Мещерское, которое находилось в двенадцати часах езды от Ильинского.
Татьяна Васильевна, живя довольно уединённо и скучно, была рада общению с соседями, с которыми поддерживала добрые, приятельские отношения. Ильинское граничило с Тимьяновкой, имением помещика Уварова – гвардейского штабс-капитана. Сам хозяин, Михаил Александрович, в поместье наведывался не часто. В усадьбе хозяйничала его мать, Марья Ивановна. Супруга Уварова, Евдокия Константиновна, жила с мужем и дочерью Лизой в столице, приезжая в поместье на лето, проведать свекровь и отдохнуть в деревне от городского шума и пыли.
В тот памятный день бабушка пригласила соседок на чаепитие. Поскольку погода стояла превосходная, чаёвничать решили на террасе. Пока прислуга разжигала самовар и суетилась вокруг стола, в гостиной встречали Уваровых. Вера, взяв Володю под руку, повела его знакомиться с гостями.
Увидев соседку, Володя буквально остолбенел. Сердце вздрогнуло и зашлось в сладком трепете. Он не мог пошевелиться, ноги словно приросли к полу. Евдокия Константиновна, или Докки, как знакомые называли молодую даму, была бесподобно хороша собой. Светло-каштановые вьющиеся волосы с лёгкой рыжинкой, выразительные, крупные серые глаза, тёмные брови вразлёт, точёный носик и красиво очерченные пухлые губы, поразили воображение тринадцатилетнего кадета. Он не мог отвести взгляда от лица прекрасной дамы. Вера, заметив оцепенение брата, дёрнула его за рукав. Володя нехотя перевёл взгляд на старшую из дам и поприветствовал её. Когда пришло время знакомиться с Докки, его ладони вспотели от волнения, лицо залила краска смущения, голос отчего-то охрип. Взглянув на молодую даму, кадет утонул в серых омутах её глаз. Беседуя с Докки, он опускал глаза, запинался и терял нить разговора. Мысли путались. Такое с Володей происходило впервые. Он никогда не был ни робким, ни застенчивым. Сидя за столом, Володя исподволь разглядывал прелестное лицо соседки. Всё в этой двадцатитрёхлетней даме казалось ему необыкновенным: и ласковая улыбка, от которой на её щеках появлялись милейшие ямочки, и волнующий грудной голос, и изящные жесты красивых рук.
Ночью Володя лежал без сна, воскрешая в памяти пленительный образ молодой женщины. Перед его мысленным взором предстала вся её стройная фигура с высокой, полной грудью и тонкой, как у девушки, талией. Мысли о госпоже Уваровой будоражили, вызывая смятение и неясное томление. Уснуть ему удалось лишь под утро. В полудрёме губы сами собой шептали: «Докки … Докки … Докки».
Через день Протасовы нанесли ответный визит в Тимьяновку. Елена Николаевна не поехала, сославшись на мигрень. Софья Петровна тоже осталась дома, а граф Протасов с мачехой и детьми отправился в Тимьяновку.
Володя, сидя за круглым столом, накрытым к чаю, поймал себя на мысли, что ему безумно хочется прикоснуться к Докки, сидевшей к нему вполоборота. Не сводя глаз с её стройной шеи и маленького ушка, украшенного витиеватой серебряной серьгой, он сосредоточенно обдумывал, как бы это сделать незаметно. Докки, хозяйничая у самовара, разливала чай по чайным парам. Володя, немного робея, протянул руку и принял у неё пару, невзначай коснувшись руки. Небывалая радость накрыла его горячей волной. От переполнявшего душу счастья стало трудно дышать. Володя не чувствовал ни вкуса яблочного пирога, ни аромата сдобренного чабрецом чая. Всё его существо было поглощено той восхитительной женщиной, которая смогла подарить ему эти небывалые ощущения. Выходя из-за стола, Володя незаметно спрятал в карман сюртука салфетку, которой Докки вытерла руки.