Рядом, у зелёного (!) вагона третьего класса, Семёнов вдруг заметил Моисея Абрамовича Гинзбурга- богатейшего человека, поставщика Эскадры…
'Здравствуйте, Гинзбург! Откуда и куда?'
'Сейчас из Артyра, a вот куда - не знаю! Помогаю, как могу, провожаю офицерских жен, детей… Все бросили, бегут… Совсем сумасшедшие…'
При этом он не выворачивал чемоданов (y него самого их не было), но зато выворачивал карманы, a когда содержимое их иссякло, принялся писать чеки, которые ходили в Маньчжурии не хуже золота…
Однако, отправление поезда на Южно-Маньджурскую дорогу задерживалось…
Офицеры сидели с Гигнзбургом за чаем в станционном буфете и жадно слушали новости. Узнать пришлось не Бог весть как много. Без объявления войны, японские миноносцы вечером атаковали нашу эскадру, стоявшую на внешнем рейде без сетей и со всеми огнями.
'Но, Ви мене понимаете, когда я утром увидел под маяком на мели 'Ретвизан', 'Цесаревич', 'Палладу'… Русская эскадра! Наша эскадра! Господи, Азохан вей!'
Он схватился за голову… И, слушая его, глядя ему в глаза, всякий верил его ужасу, его горю…
Он был по природе чужой, но он так сжился с ней, с Россией, с этой Эскадрой, что тут не было места коммерческому расчету… и полу-шуточное прозвище 'старого приятеля' невольно сменялось в душе другим - 'старый друг'.
' Ho, что, каковы повреждения?'
'He знаю точно… 'Ретвизан' - в носовой части, 'Цесаревич' - корма, чуть ли не винты, и ведь дока нет! Понимаете: дока нет!…
'Паллада' - пустяки - дыра большая, но починят…
Ай-ай-ай! Как можно? Как можно? Говорят: приказано - экономия… Ну, пусть экономия, но зачем отвечать - 'так точно, все обстоит благополучно'… Теперь, наверно, будут док строить! И денег не пожалеют! Подлец Ходорковский подряд, верно, получит… Поздно!… Ах!… Наша эскадра!…
'Снявши голову, по волосам не плачут. Нечего горевать задним числом, - угрюмо промолвил рослый путеец. - Как-нибудь надо выкручиваться. Что-нибудь мы же делать будем…'
'Умирать будем!' - звенящим, нервным голосом крикнул с соседнего стола молодой артиллерийский подпоручик…
'Это наша специальность… Жаль только, если без толку…' - мрачно отозвался тут же сидевший пожилой капитан.
'Ho дальше? Дальше?'
' Что ж дальше? Потом пришли, постреляли сорок минут и ушли.
Kaк именно было дело, право, не знаю. Hарочно ли ОНИ стреляли по городу, или перелеты, - не спрашивал… Просто - из города бежали все, кто мог… Говорили, если бы крепость была готова к бою, им бы здорово попало, но только ведь y нас…'
Рассказчик вдруг замолчал, боязливо оглянувшись, и ни за что не хотел доканчивать начатой фразы.
'Приедете в Артур - сами узнаете. У Вас ведь там знакомые…' - скороговоркой шепнул он Семёнову на ухо.
Между тем… Общее настроение какими-то неуловимыми путями сообщалось всем присутствующим…
Полковник Линевич словно помолодел на 20 лет, забыл про свои недуги и явно пренебрегал не только погодой, но даже и фенацетином. Лихо опрокинув стакан 'смирновской', он пустился в долгие и малопонятные окружающим воспоминания о штурме Геок-Тепе…
Начальник поезда яростно доказывал всем и каждому (хотя никто с ним не спорил), что никакое начальство не имеет права не пустить его в строй, в одну из батарей отдельного Восточно-Сибирского дивизиона, где он был вольноопределяющимся, что для комендантства над воинскими поездами найдется довольно народу, но он, прапорщик запаса, должен быть на своем месте…
'Наши, наверно, пойдут в первую голову! - восклицал он. - Наши не выдадут!'
И он, видимо, даже жалел присутствующих, незнакомых с его батареей.
'Первый блин комом - велика важность!' - басил рослый путеец. - Скажем так: нам всыпали! А дальше? Ведь за нами вся Россия!' - и, к общему веселью пародируя манифест Отечественной войны 1812 года, возглашал: ' Отступим за Байкал! Оденемся в звериные шкуры! Будем питаться монгольскими лепешками, но не положим оружия, доколе ни одного вооруженного неприятеля не останется не только в пределах нашей территории, но даже и на материке Азии!'
Между тем отправление поезда на Артур снова и снова откладывалось…Полковник Линевич опять разболелся: пил фенацетин, принимал бром и не только бранился, но даже роптал на Провидение…
'Лейтенанта Семёнова! Есть здесь лейтенанта Семёнова?!' - китаец- рассыльный с телеграфа, в синей форменной фуражке на круглой черноволосой голове, держал в руке запечатанный конверт…
Вручив посыльному пятак на чай, Семёнов разорвал облатку и, развернув серый лист, прочитал наклеенные на него узкие строчки телеграфной ленты