Реакция, которую Мария вызывала у старших придворных подростков мужского пола, закрепила одобрение Жаном этого соглашения, - подумал Мерлин, и губы его дрогнули в очередной улыбке. - К счастью, княжна унаследовала и фигуру, и цвет кожи от матери, а не от отца. Она собиралась быть такой же стройной, как княгиня Оливия, но она уже давно миновала всю неуклюжую стадию подросткового возраста, и, если Мерлин не ошибался, она, вероятно, окажется еще более пышной, чем ее мать. По крайней мере, несколько благороднорожденных чарисийских подростков, казалось, испытывали некоторые трудности, сдерживаясь, чтобы не пускать слюни всякий раз, когда она грациозно проходила мимо них. На самом деле, она, казалось, без особых усилий вызывала у мужчин реакцию того вида, которому позавидовала бы семнадцатилетняя Нимуэ Элбан с каждой гормонально активированной частью в ее теле. Жан быстро заметил, что его предполагаемая помолвка с ней подняла его авторитет среди старших сверстников так, как этого не смог сделать даже его новообретенный статус наследного принца Чариса.
Думаю, это одна из идей Кэйлеба, которая сработает очень хорошо, - сказал себе Мерлин, его сапфировые глаза наблюдали за императором Кэйлебом и императрицей Шарлиэн, грациозно кружащимися по танцполу. - Я очень сомневаюсь, что Жан действительно осознает все политические последствия этой помолвки. Даже если бы это было так, не думаю, что они имели бы для него большое значение - конечно, не так много, как его возбуждающие гормоны! Но все остальные слишком хорошо понимают эти последствия. Учитывая формальные положения договоров об учреждении империи, маловероятно, что внук или внучка Нармана когда-либо унаследуют императорскую корону, даже если с Кэйлебом что-то случится в предстоящей кампании. Но произойдет это или нет, этот брак гарантирует его тесную связь с Домом Армак, и многие люди, которые больше всего беспокоились о том, что Эмерэлд представляет угрозу для Чариса, просто рады, что вместо этого Нарман работает на Чарис.
Как и сам Мерлин. Возможно, он был немного менее удивлен, чем другие, теми сильными сторонами, которые Нарман привнес в совет Кэйлеба и Шарлиэн, но это только сделало его еще более счастливым от того, что Нарман работал на Кэйлеба, а не пытался его убить. Отвлечь кого-либо от убийства императора было бы полезно само по себе; заручиться полноценной поддержкой кого-то столь раздражающе способного, как показал себя Нарман, было еще более полезно. Мерлин никогда не сомневался, что были моменты, когда Нарман глубоко сожалел о том, что его десятилетия заговоров и интриг против Чариса пришли к такому внезапному и окончательному - и безуспешному - концу. Тем не менее, он справился почти так же хорошо, как мог бы, если бы выиграл, особенно после того, как храмовая четверка решила сделать его лакеем Гектора, и он казался довольно удивленным тем фактом, что ему действительно нравились Кэйлеб и Шарлиэн. На данный момент ему было удобнее признавать, что он симпатизирует Шарлиэн, чем Кэйлебу, но как только на место встанут оставшиеся взъерошенными перья его мужского эго, он, вероятно, неохотно признает (по крайней мере, княгине Оливии), что Кэйлеб сам по себе, по крайней мере, умеренно симпатичен.
И я готов поспорить, что Оливия вряд ли даже скажет "я же тебе говорила" больше двух или трех раз. - Мерлин мысленно усмехнулся этой мысли, затем проверил свой встроенный хронометр.
Еще пара часов, и бал начнет сворачиваться. В основном, хотя никто и не собирался в этом признаваться, потому что предполагаемому жениху уже давно пора было ложиться спать.
- Ну, во всяком случае, кажется, это работает достаточно хорошо. - Император Кэйлеб потягивал пунш из чашки, пока он и его императрица сидели, восстанавливая дыхание. Незаметно воздвигнутая стена имперских стражников фактически предоставила им несколько мгновений подлинного уединения, и он усмехнулся, глядя на своего младшего брата. - Жан был уверен, что это обернется катастрофой, - добавил он.