Пламя свечей отбрасывало странные, дерганые тени, и на долю мгновения Йорну показалось, что за спиной у матери клана взметнулись черные крылья.
— Простите... Простите, — забормотал он, одну за другой сшибая свечи, чтобы съехать со стены обратно на землю — и, ясное дело, не туда, в сладкую зовущую темноту Пустоши, за которой перемигиваются цветные огни, а в тихую, теплую безопасность ржавых улочек клана.
— Ну что ты, — мать клана отвернулась. — Не волнуйся ты. Никому ни слова не скажу.
Йорн замер. Мать клана оперлась руками о кладку — они белели в полумраке не мертвенно — нет, фарфорово! — и Йорн залюбовался ее тонкими, изящными запястьями.
— Я тоже их сегодня заметила. Огни, — она кивнула во тьму, где угадывались очертания мегаполиса и вспыхивали в них то синие точки, то зеленые. — И не только сегодня.
— Правда? — только и выдохнул Йорн.
Он сидел вполоборота на стене, крепко, больно сжав камень, и не верил.
Мать клана с ним разговаривает. И не просто разговаривает — здесь никого, кроме Йорна нет. Он с ней наедине.
От этой мысли в горле у Йорна встал ком.
— Они горят там каждую ночь Раскола.
Йорн едва дышал. В ночь Раскола он обычно спешил на площадь, смотреть голограммы. Он впервые так задержался, и вот — увидел эти огни. И не он один.
Мать клана обернулась к Йорну и, сверкнув глазами, чуть наклонила голову.
— Я говорила Главе, что в город нужно снарядить экспедицию, но он и слышать не хочет. Твердит, что риск того не стоит. Ну а мне кажется, он просто трусит.
Йорн прикусил нижнюю губу.
— Я бы не струсил.
Мать клана улыбнулась, и Йорна обдало горячей волной.
— Я так и поняла. Ты не из таких.
— Думаете... — Йорн кашлянул. Голос его предательски осип. — Думаете, туда можно добраться?
— Добраться-то проще простого, — пожала плечами мать клана. — Опасно в самом городе. Вот чего боится Глава.
— Проще простого? — не поверил Йорн. — Как?
Мать клана бросила последний взгляд за Пустошь, перекинула ноги обратно и изящно, беззвучно спрыгнула на землю. Потом подошла к Йорну — сердце у него крупно заколотилось где-то в горле — и протянула руку.
— Ты скоро станешь Охотником, так что тебе рассказать можно. Пойдем.
Йорн сглотнул и неловко съехал, срывая комья мха. К руке матери клана он прикоснуться не посмел. И потом: как это женщина может помогать мужчине?
***
За решетками продовольственного склада, на которых безмолвно дежурили двое Воинов — костистых, широких, как стенные валуны — мать клана остановилась. За ее спиной, на главной площади громыхнули огни, а здесь, на старых каменных ступеньках, ведущих в зев ангара, было тихо и темно.
— Впрочем, я и не знаю.
Мать клана вдруг обернулась, и ее тень убежала по бетонному своду во тьму.
— Праздник вот-вот начнется...
Она опустила взгляд, словно искренне колебалась, и Йорн горячо забормотал:
— Плевать мне на праздник. Вы сказали, что знаете, как попасть в город!
— Не пойдешь же ты туда один, правда? — качнула головой мать клана.
— А если и один? — вскинул подбородок Йорн.
— Ты еще даже не знаешь, как туда добраться. Не знаешь, что там. Ты ничего не знаешь, а рвешься в бой, — протянула мать клана.
Йорн залился краской и выпрямил спину.
— Поэтому и рвусь.
Мать клана мягко улыбнулась:
— А мне нравится.
***
Земли клана занимали всего пару квадратных лиг. Путь от одного угла периметра, где из округлого, суставчатого зева трубы вырывался ручей, до другого, где над расчищенной песчаной площадкой поднимались гигантские ворота из черного металла, можно было проделать несколько раз за день.
Теперь же Йорну казалось, что еще немного, и он просто упадет: они шли и шли, а узкий подземный тоннель из плохо подогнанных серых плит все не кончался. Подошвы его шуршали на старых бетонных отмостках, и Йорну казалось, что мать клана уже презирает его за слабость.