Йорн несмело подхватил ножку, капающую жиром, и покрутил в пальцах. Его оскорбило то, что девчонка думала, будто он какой-то дикарь: Охотники приносили дичь регулярно, и недостатка в мясе почти никогда не было. Но отвечать Йорну не захотелось — вкус закружил ему голову.
Обглодав кость, он швырнул ее в заросли у поваленной стены — на ней еще виднелись остатки цветного рисунка — и Йорну с тревожным восторгом подумалось, что никто уже не узнает, что именно там было когда-то изображено.
Он обернулся и еще раз с замиранием сердца огляделся. Город обступал его — мегаполис собственной персоной.
Пустые окна, битые арки, полуразваленные стены — где-то уцелело по два-три этажа, где-то по четыре, а где-то, словно картонной обманкой, стояли лишь одинокие фронтоны. И хотя город отюда показался Йорну скорее декорацией к уличной сценке, в его линиях сквозил неуловимо знакомый силуэт из тех Историй, которые показывали голограммы в клане.
— А ты откуда? — обернувшись, спросил он.
Девчонка грызла уже второе яблоко.
— Оттуда, — с набитым ртом отозвалась она, махнув куда-то в сторону.
— Из какого клана?
— Дурак. Из города!
Она развернулась и швырнула недоеденное яблоко в слепое окно по правую руку. Йорн проследил за яблоком, но шлепка огрызка так и не услышал.
— Я думал, в городе не живут...
Вместо ответа девчонка пожала плечами.
— Пошли танцевать?
И, не дождавшись ответа, юркнула в толпу.
Йорн не понимал, откуда льется музыка. У голо-излучателя в клане был свой динамик, но обычно, конечно, слушали музыку живую. Друг Леи играл на пузатом струнном инструменте, который он без особой уверенности называл скрипкой, были мелкие дудочки и древние, из старых трофеев еще, покрытые зеленоватым налетом металлические диски — звуки они производили резкие и немелодичные, но инструментами все равно считались. То же, что Йорн слышал сейчас на этой шумной, набитой людьми и угощениями площади, звучало отовсюду и одновременно казалось чем-то нереальным. Так чисто музыка звучать просто не могла.
— Ну же!
Беззубая девчонка вынырнула из толпы и потянула Йорна за рукав.
— Чего задумался?
— А может, он с тобой танцевать не хочет.
Рядом, будто из ниоткуда появилась другая девушка — высокая, с редкими, пшеничного цвета волосами и бледными, словно выцветшими глазами. Зато на шее у нее красовались крупные алые бусы, а на запястье — похожий браслет. Таких вещиц Охотники в клан не приносили, и Йорн невольно залюбовался. А по этой девчонке сразу видно — городская. Каких здесь, наверное, только ни находят трофеев!
— А ну-ка прыснули обе отсюда. Гость мой.
Йорн обернулся. У третьей девушки были томные, почти черные глаза — почти как у матери клана! — но взгляд — такой бесстыдно-самоуверенный, что Йорн невольно содрогнулся.
Только вот третья девушка отказов не принимала. Она взяла Йорна под руку и властно утянула за собой.
— Сейчас уже разожгут костер. Смотри.
Лавируя в толпе, она вывела его к центру площади — там, посреди обложенного камнями круга, был выложен костер. Столько топлива в одном месте Йорн уже давно не видел: куски дерева, ветви, ножки стульев, дверца шкафов, целые ящики... Неужели в городе еще осталось столько древесины, которую можно так щедро жечь?..
С трех сторон к горе дров поднесли огни, и пламя взметнулось в серебристое небо высоко и бодро. Йорн даже отступил: жар так и полыхнул ему в лицо. Девушка с черными глазами смеялась.
Потом он почувствовал, как его подхватили за руки — и справа, и слева. Вокруг костра потянулась древняя, странная пляска, и с звону потусторонней музыки примешался гул голосов. Людское кольцо сжималось вокруг огня все крепче и крепче, и совсем близко мелькали лица. Йорн снова их совсем не различал — разве что светлое, тонкое лицо черноглазой девушки, что не выпускала его правую руку. Она прижималась к нему так тесно, что внутри него все невольно заныло. Жар огня, запахи разгоряченных тел, музыка, песнь — все это невольно распалило его донельзя.
Тут он почувствовал, что черноглазая потянула его прочь из кольца. Они проскользнули между плящущих и, протиснувшись меж столов, завернули в тихую прохладу проулка. Свет электрических огней сюда едва долетал, только костер играл всполохами на осколке в слепом окне.