Йорн даже осмотреться толком не успел — черноглазая прижала его спиной к стене и впилась губами в губы. Под ногами захрустел битый кирпич, в подзвоночник впилось что-то острое, и Йорн только с облегчением выдохнул, когда черноглазая отстранилась.
— Я тебе совсем не нравлюсь, да? — капризно протянула она, скользя рукой по его животу и ныряя ниже.
Йорн задохнулся.
— Может, все же нравлюсь? — лукаво и горячо шепнула она ему прямо в ухо.
Йорн сжал руки в кулаки. Можно было представить, что на месте черноглазой — мать клана. Она ведь даже немного похожа — только совсем девчонка, конечно, и целуется яростно, неумело...
Зарычав от раздражения, Йорн ухватил ее за плечи и, развернув, сам вжал ее в стену. Он последним дураком будет, если упустит такую красивую, в сущности, девчонку. Да еще и на все готовую.
Но стоило ему впиться в ее шею, как на языке появился привкус крови. Йорн отстранился, чтобы облизать губы, а девчонка зашипела:
— Ну что же ты...
Йорн, как завороженный смотрел на ее шею. Кожа распадалась на глазах, обнажая вены и сухожилия. Ворот платья побурел от крови.
— Что же ты!
Черноглазая уже не шипела — она хрипела.
Когда Йорн попятился, она протянула к нему руки. Ее плоть тлела, будто в огне, сворачиваясь и обнажая белые кости. Платье, пропитанное старой, давно уже запекшейся кровью, повисло на плечах уродливой тряпкой. Темные глаза, на которые так засмотрелся Йорн, провалились, обратившись в пустые черные дыры.
Йорн не помнил, как бросился бежать. Вообще не помнил, куда метнулся, потому что проулок оказался куда длиннее, чем ему показалось раньше. До площади ведь всего один поворот — вот же отблески костра! Но проход петлял, зажатый полуобрушенными стенами, будто Йорн внезапно оказался в сердце лабиринта.
Музыка — идти на музыку, вспомнил Йорн и, замерев на секунду у заколоченной двери, прислушался.
Город дышал надрывно, с хрипами, как подбитая тварь. Ни следа музыки, ни даже отголосков с Пустоши... В конце проулка что-то захрустело, и Йорн бросился другую сторону.
Все ясно: он изначально побежал не туда. Кинулся, как ошалелый, в глубину города вместо того, чтобы в два шага вернуться на теплую, светлую площадь, заполненную людьми.
Людьми ли?..
Когда Йорн выскочил на темную, пустую площадку, сомнений у него не было — это то самое место. Луна чертила ряды знакомых столов, засыпанных прошлогодними листьями, высвечивала над головой нитки потухших гирлянд, а в центре пространства вырисовывала темное пятно пепелища. Холодного — Йорн специально встал на колени, чтобы запустить пальцы в сажу.
— Нет-нет-нет, — прошептал он, вставая над кострищем и озираясь.
Площадь подслеповато щурилась на него провалами окон. Ухмылялась битыми клыками арок. Тянула костлявые сучьи над руинами.
— Наконец-то я тебя нашла, — зазвучал позади знакомый голос.
Йорн резко развернулся, и сердце его радостно заколотилось.
— Я уже подумала, храбрый парень отправился исследовать город в одиночку.
Луна за спиной причудливо серебрила контур фигуры матери клана.
— Площадь, — выдохнул Йорн. — Вы же все видели? Людей, огни...
Она шагнула к нему и заглянула в лицо. Потом коснулась прохладной ладонью ее лба.
— Людей? В городе?
Кожа матери клана — совершенно чистая, человеческая — бледно светилась в полумраке. На губах ее играла такая знакомая задумчивая улыбка, что у Йорна от чувства безопасности закружилась голова.
Все это наваждение. Морок мертвого города. Чего только ни привидится в ночь Раскола... А если ткань между миров сегодня и правда настолько тонка, что мертвые могут выйти к живым — разве способны они причинить вред по-настоящему? Все это просто игры воображения...
— Знаешь, Йорн...
Мать клана огладила его скуле, царапнула ногтем по коже, и у Йорна засосало под ложечкой.
— Я давно уже тебя выбрала.
Йорн сглотнул.
Мать клана подалась к нему ближе, и он снова ощутил дурманящий аромат речных трав. Он позабыл уже, как сдавило его горло от ужаса в темном проулке. Позабыл вкус крови на языке. Позабыл, во что превратилась та черноглазая девчонка, которую он еще так недавно целовал.