Младших любят больше? Дима смеялся над такими фразами: ерунда это. Ему ли не знать, что именно старшему достается вся полнота материнской любви. Именно с ними связаны все чаяния и надежды. Тем более, когда старший такой желанный, а младший «получился» случайно. Тем более, когда старший хорош, как ангелочек, а младший напоминает Пиноккио. Тем более, когда у старшего все получается само собой и неприятности обходят его стороной, а младший доставляет столько хлопот.
Они подросли, вступили в фазу «переходного» возраста и начались драки. Задирал брата всегда Димка. Ему казалось, что он отстаивает свое право на любовь, не понимая, что отвоевать или завоевать ее невозможно. Однажды он чуть не убежал из дома. И, как ни странно, только Андрей понимал, что происходит с младшим братом, пытался поговорить, отчего Димка злился еще больше. Он стал замечать, что в нем появилось новое чувство: он по-прежнему любил Андрея, но теперь у этой любви был странный привкус – Дима стал ждать, что Андрей оступится. Он одновременно желал и страшился этого. В хорошие дни, когда дела шли на лад, он желал брату только добра, но когда уставал или болел, или просто было дрянное настроение, то ему хотелось, и стыдно было себе признаться, чтобы Андрей тоже чувствовал себя плохо. И не просто плохо – хуже, чем он.
Может, виной всему было феноменальное везение Андрея? Сколько раз Дима слышал, как знакомые говорят о брате, что тот «родился в рубашке» или «с серебряной ложкой во рту». Андрей обладал особенным, солнечным обаянием любимца судьбы. Девочки-девушки-женщины его обожали: он еще не успел превратиться из рыхловатого подростка в красивого высокого мужчину, а у него уже не было отбоя от подружек. И самое обидное – Димка видел, что Андрею, в принципе, наплевать на всех этих шикарных красавиц, которые вились вокруг него. Он ко всем относился по-дружески, с удовольствием проводил с ними время и с легкостью расставался, увлеченный новой нимфой. Андрею было уже восемнадцать, он учился на втором курсе института и вел богемный образ жизни. Он уже имел машину! Пусть простенькую, но свою! А Димка был вынужден сражаться с прыщами и глотать слезы обиды, когда очередная ветреная подружка Андрея, презрительно поджав губы, спрашивала, глядя на Диму с высот своих ста восьмидесяти сантиметров: «А это что за ребенок?». В ту пору Димка на своей шкуре убедился, что вопрос «Почему одним все, а другим ничего» ответа не имеет.
Все более-менее наладилось после лета, которые братья провели раздельно – Андрей после третьего курса проходил практику на фирме отца, а Дима поступал в институт. Вместо экономического ВУЗа он взял, да и пошел в ГИТИС, на операторский факультет. И поступил! Появилась своя компания, свои интересные знакомства, и в довершение за лето он вымахал едва ли не выше брата, стал шире в плечах, изменил прическу и сменил гардероб. Теперь приходившие к ним домой топ-модели сопровождали Димку. А Андрей, кажется, и не заметил изменений: поздравил брата с поступлением, одобрительно поднял большой палец вверх, оценивая его новую пассию и… все.
А вот отец Димкиным выбором профессии был крайне недоволен. Олег Петрович считал, что оба сына свяжут свою жизнь с «Пирамидой». Даже не обсуждалось, что старший будет генеральным директором – благо и склонности были, и амбиций с авантюризмом хватало, а младший, соответственно, должен был стать юристом или экономистом. Димка честно попробовал заняться и тем и другим, но вскоре обнаружил, что его умение фотографировать и талант видеть окружающее в особенном ракурсе, его знакомства в мире искусства, а также потрясающая способность ладить с людьми, в том числе с капризными моделями, прокормит его вернее. Уже через год он был одним из самых востребованных модных фотографов. Он воспользовался этим и «продал себя в рабство» (как он шутил). Дорого продал.