Она отвела взгляд, а потом перевернулась на спину:
– Конечно, я тебя люблю, – прозвучало бесцветно.
Он закрыл лицо руками, какие же неприятные ощущения теперь вызывало это простое движение – до тонкой ожоговой кожи лица дотронуться пусть нежной, но, тем не менее, не своей, кожей перчатки. Каждый раз он вздрагивал от этих ощущений и сразу отнимал руки от лица.
– Мне кажется, между нами давно нет былой любви…
– Как высокопарно звучит, – тихо сказала Алина, – былой нет, а просто любовь – есть.
– Почему тогда ты отказываешься со мной спать?
– А ты считаешь, я не человек? Мне тоже, как и тебе, надо привыкнуть.
Он резко перевернулся и, опираясь на руки, навис над ней:
– К этому мы не сможем привыкнуть, Алина. Ты же умная девочка, и ты это понимаешь.
– Ты меня прогоняешь? – она сузила глаза.
– Я тебя отпускаю на волю. Лети, найди себе другого, пока ты еще молода и хороша собой. Давай! Всем скажем, что у меня после больницы крыша съехала, и я тебя прогнал.
Она лениво поднялась с кровати, смерила его высокомерным взглядом:
– Я тебя люблю, но ты хочешь, чтобы я делала вид, что ничего не произошло? – Она подошла к шкафу, стала перебирать плечики с платьями. – Подумай, мы должны идти на уступки. Ты делаешь операцию, я – остаюсь.
– Алин, ты себя переоцениваешь. Я сказал, я не хочу операций.
– Что, будешь сидеть дома и жалеть себя? – Она выбрала открытое платье от Валентино и небрежно бросила его на кровать.
– Не знаю, наверное, буду работать.
– Понятно… все силы на покорение вершин бизнеса. – Алина, ничуть не стесняясь, сняла шортики и майку, под которыми ничего не было, и натянула платье, облегающее ее фигуру, как вторая кожа.
– Ты не забыла белье? – спросил Андрей, почему-то чувствуя колкую обиду.
– Под такие платья, дорогой мой, белье не носят, – бросила она через плечо, – я в гости… к подруге. Вернусь утром. Ты подумай, все же, до завтра, – и выплыла из комнаты.
Он лежал на кровати и смотрел, как преображаются цвета: как сереет в сумерках бежевый цвет стен, как меняются, искажаясь, изображения на картинах, как мир медленно погружается во тьму.
Ему только что недвусмысленно дали понять, что без нормальной физиономии ему не на что рассчитывать. И это девушка, на которой он собирался жениться. Здорово! И это с ней он, вроде бы, готов был делить и радость и горе. Он был готов, а она – нет. С другой стороны, случись что с ее внешностью, как бы он повел себя? Вопрос был риторическим и отвечать на него Андрей не собирался, потому что новому Андрею было все равно, а вот Андрею, которым он был не так давно…Но того Андрея уже не было, так что гадать?
Он лениво перевернулся на живот, обнял подушку и задремал. Проснулся под утро – затекли мышцы, и хотелось пить. На часах было пять утра, Алины не было, и Андрей подумал отстраненно, что не хочет ее больше видеть. Не хочет вранья, не хочет уговоров. Он надеялся, что она станет его поддержкой, но надежды, в который раз, не оправдались. Еще не хватало начать чувствовать свою вину за загубленную жизнь Алины. Еще круче – начать опускаться до взаимного шантажа, выторговывая за операции ее внимание и ласки. К черту.
Андрей достал с верхней полки огромного шкафа запыленную спортивную сумку, побросал туда все свои вещи, которые могли бы ему пригодиться, взял вторую – так и не распакованную сумку, с которой приехал от родителей, оделся и, оставив ключи в прихожей, захлопнул за собой дверь.
Он вернулся в квартиру, в которой жил до появления в своей жизни Алины. По меркам Алины это жилище было недостаточно «презентабельно». Если квартира девушки представляла собой иллюстрацию из модного журнала, то его, пусть и с хорошим ремонтом, была «обыкновенной». Ах, да, тут не было огромной гардеробной, что, несомненно, являлось существенным минусом. Андрей раскрыл все окна, чтобы выгнать застоявшийся кисловатый запах нежилого дома, бросил сумки у дивана и пошел осматривать свои владения.
Какой же он был наивный! Он полагал, что в этом доме он сумет один на один с собой смириться с тем, что он стал другим. Сумеет заново построить свою жизнь.