– А ты все такой же…
– Какой? – он так резко повернулся к ней, что Катя вжалась в кресло. – Какой? Договаривай!
– Я… я лучше сама дойду, – она потянулась к ручке двери.
– Стой. Прости меня. Я не хотел тебя пугать. Мы все взвинчены. Такое произошло… – он поймал ее руку и не смог выпустить. Легко пробежался пальцами по ладони, погладил запястье и, теряя голову, прижался губами к нежной коже, под которой так чувственно билась едва заметная венка… – Прости.
Она замерла, не отнимала руку и он, сходя с ума от ее близости, позволил себе притянуть ее за руку ближе, но Катя тут же уперлась руками в его грудь.
– Отпусти! Что ты делаешь! Я…
– Катя, я не выпущу тебя. Пока не выслушаешь, не отпущу.
– Хорошо, – она была в ловушке – и Андрей в этот раз точно не придет на помощь.
– Послушай, – он переплел свои пальцы с ее, – давай… давай забудем все, что было и попробуем сначала?
– Это ты сошел с ума… ты не понимаешь, что…
– Да, я сошел с ума. Это твоя вина, Катя, – он отпустил её руку, неуловимым жестом скользнул ладонями по её шее и зарылся пальцами в волосах. – Я сошел с ума, я сам не ведаю, что творю – и это мое оправдание…
– Отпусти меня… – он был слишком близко, и Кате было страшно, мягкий и нежный он был еще опаснее, ей ли не знать. – Ты что, думаешь, что я вот так легко…
– Я ничего не думаю…Что ты хочешь, Катя? Скажи! Любое твое желание я готов исполнить… Лю-бо-е. Я когда увидел, как ты бежишь и представил… я ни разу так не пугался… Я не могу без тебя жить, дышать. Катя… Я готов ради тебя на все. Хочешь, мы уедем, прямо сейчас, хочешь, в Австралию или в Америку, куда угодно. Я готов положить к твоим ногам мир…
– Фил… мы только на днях говорили… Ты не любишь меня! Это все…
– Люблю… – он держал ее лицо в своих ладонях, смотрел прямо в глаза и её волю парализовал его взгляд, взгляд смертельно больного животного.
– Я люблю Андрея… понимаешь? – только бы не потерять жалкие остатки самообладания. Ему надо объяснить, пусть он поймет и отстанет. – Я его всегда любила… просто… просто я поздно это поняла…
– Ерунда, я помню, какой ты была со мной, как ты смотрела на меня. Я помню, как ты говорила – еще совсем недавно говорила, что любишь. Меня любишь. Ты же не врешь, не умеешь врать. Я вел себя, как дурак. И я наказан. Я так наказан… Но я заплатил, и я готов... Хочешь – я продам бизнес. Хочешь – отдам Гриневым, принесу на блюдечке. А хочешь – раздам все бедным? Ну, как мне доказать тебе…
– Не надо ничего доказывать, Фил. Ты… мы ничего не изменим.
– Неужели? – он все же поцеловал ее. Скользнул губами по губам, языком в рот, застонал, еще плотнее сжимая ладонями ее виски.
Она не вырывалась и не отвечала, только закрыла глаза. Холодная. Неживая. Чужая…
Он отпустил ее сам.
– Ты подумай… У вас все равно ничего не получится, – он завел машину и они наконец-то поехали. Катя так и сидела, закрыв глаза и не шевелясь: ей надо оказаться дома. Просто оказаться дома. Посидеть в тишине, с книжкой. Пережить этот дурацкий, нереальный день, а завтра утром… утром она придумает, что делать. Завтра будет другой день, и все будет по-другому.
Фил тоже, следя за дорогой, думал о завтрашнем дне. Хорошо, что Лора не пустила Катю. Хорошо, что оттолкнула. Катерина – что плющ, которому надо опереться на кого-то сильного. Нет рядом Андрея – и она беззащитна. Ничего. Пройдет день, два, и она дрогнет под его напором, не сможет устоять. Сейчас главное задурить ей голову, прикинуться перевоспитавшимся ангелом. Ничего. Он сможет, а слова – это только слова, и их не жалко. Если надо, он может пообещать ей все, что угодно, и еще чуть-чуть, а когда она опять окажется в его власти – кто вспомнит, что и кто обещал?
Чем старательнее Катя пыталась отвлечься от своих мыслей – изводящих, путанных, бесполезных, тем больше погружалась в вязкое болото переживаний. И не было из него выхода. Сердце начинало стучать учащенно, не лупить по ребрам, а трепыхаться, как подвешенное на веревке. Больнее всего было осознавать, что они с Андреем расстались так, поссорившись и не помирились, а если… нет-нет-нет, не думать о плохом! Он поправится, обязательно поправится, и как бы ни сложилась их судьба, главное – пусть он будет жив. А она попросит у него прощения, она станет старше, смелее и сильнее – для него. Она изменится – для него, она все сделает – для него, и никто ей не помешает.