И опять тишина – особенно жуткая в таком месте, как больница.
– Я не вру, – зачем-то добавила она.
– Хорошо, – Лора открыла глаза, – но от меня ты чего хочешь? Чтобы я сейчас бросилась к тебе на шею с объятиями и извинениями? Пусть так, как ты говоришь, но если бы ты не пришла тогда в «Пирамиду»! Возможно, Андрюша был бы с Алиной, и всего этого бы не случилось.
– Да, наверное, вы правы. Но я ничего не могу изменить. И если… если вы прогоните меня сейчас, Андрей точно не станет счастливее.
– Главное, чтобы был жив.
– Не гоните меня.
Лора хмыкнула, встала, отряхнула полушубок, брюки: – Вставай.
Они пересели на стулья – неудобные, холодные и скользкие, да еще скрепленные по несколько штук в подобие скамейки.
– Остается только ждать, – сказала Лора, гипнотизируя дверь.
Они просидели еще минут двадцать, когда из реанимации выбежал молоденький врач. Лора поймала его за рукав:
– Что с Андреем? С Гриневым? Что там?
– Нормально, откачали давно, – ответил он и понесся куда-то с отстраненным выражением лица. В тот же момент Лора зарыдала с новой силой, но уже от радости и все жаловалась и жаловалась на никудышные нервы, а Кате думалось, что самое страшное – позади, что теперь с каждым днем будет проще и легче.
И когда – уже потом, спустя несколько месяцев, ей становилось невмоготу от удушающей, одуряющей скуки или хотелось плакать от справедливых упреков мамы или несправедливых слов Лоры, она напоминала себе об этом дне в больнице или повторяла про себя: «Он жив – а это главное».
ЭПИЛОГ
Капля вязко перебиралась с листа на лист, висела невозможно долго и наконец обрывалась, растекалась лужицей на пружинящей поверхности зеленого листа, потом скатывалась к краю и снова – тягучее падение. Катя, подперев голову рукой, смотрела на перемещение маленьких капелек по листьям драцены с восторженным интересом, когда зазвонил телефон.
– Кать, привет. Ты одна?
– Димка!!! Это ты!
– Ты одна?
– Да, а что?
– Мы приехали… вернулись с Лилей. Я хотел бы поговорить с тобой. Встретиться… Ты можешь? Ты когда заканчиваешь работу?
– А я не работаю, – нервно-весело ответила она, – так что я могу хоть сейчас.
– Не работаешь? А… а впрочем… давай сейчас, где тебе удобнее?
– Знаешь «Розовый фламинго», недалеко от дома Андрея?
– Да, конечно.
– Давай там.
– Ты… вы…
– Мы живем вместе.
– Ясно…
– А как Лиля?
– Давай все при встрече? И… я попрошу, не говори никому о нашем возвращении. Хорошо?
– Хорошо, как скажешь…
Она добралась быстро и приготовилась ждать, но Дима тоже пришел раньше – Катя не просидела и пяти минут. Заказали по чашке кофе и замолчали, разглядывая друг друга.
– Ты изменилась.
– Ты тоже.
– Как вы тут жили?
– А ты совсем-совсем ничего не знаешь?
– Я знаю, что было покушение, но я уже не мог вернуться… Я знал, что брат выжил и знал, что ты рядом, – Дима отвел глаза и с преувеличенным интересом уставился на оседающую шапку пенки.
– Да… Подумать только. Полгода прошло… Я даже и не знаю, с чего начать… – Катя тоже избегала смотреть на Диму, шарила глазами по столу, комкала в руках салфетку. – Много чего произошло…
Собираясь, с особым усердием, вышагивая по залитым солнцем тропинкам, через сквер к кафе, она обдумывала - что она спросит у него и что расскажет сама. Что из всего произошедшего за это время – важно, а что Диме будет неинтересно.
– Я не знаю, что рассказывать, Дим… Да, стреляли и ранение было серьезное. Я не хочу подробно, я до сих пор не могу все эти медицинские термины вспоминать. Потом была остановка сердца, его еле с того света вытащили… Он долго лежал в больнице, мы с Ларисой Витольдовной попеременно дежурили там. Врачи после такого… кризиса перестраховались, долго выписывать не хотели… А потом Андрей узнал, что о пластике можно забыть… – Катя вздохнула и закусила губу. – Лучше не рисковать.